Она помнила тот день – ее тащили по коридору. Как пойманная птица, вырывалась из сильных цепких рук, напоминающие когти орла, оставляя за собой эхо от крика и звук скользящих ступней, ерзающих по холодному кафелю. Теперь каждый раз, она как побитая кошка, пробегала через бледный грязно-желтый коридор, закрывая уши руками, чуть зажмурившись, желая оставаться невидимой для этих строгих и чужих стен.
Кабинет доктора не был похож на обычный стандартный медицинский апартамент. Среди темной мебели, лишь белые стены напоминали присутствующему, где он находится. Темный, массивный стол, громоздкое глубокое кресло, и внушительных размеров абажур, загромождали половину пространства. Подчеркнутая напыщенность отталкивала, и неприятно конфузила пациента, сидевшего на простом стуле с металлической спинкой. Валентина, ерзая на стуле, боролась с мыслями, не только приведшие ее в это заведение, но и с теми, которые выбрасывали всю мебель в окно. Каждый раз, сосредотачиваясь на вопросе, она то и дело переключалась на этот абажур, на непонятные темные, изогнутые статуи в стеклянном шкафу. Этот беспорядок вещей внушал ей страх и смятие, что заставляло ее испытывать дикое желание уйти. Но в последнее время, она стала чувствовать незнакомый запах, который притягивал, манил и тревожил сердце. Со дня их первой встречи, прошло три месяца, и за это время запах кабинета превратился из лекарственно – холодного в ароматно-теплый, напоминающий домашний уют. Все внутри взбудоражилось.
В первый день их знакомства, ее охватила паника. Больничный запах, исходящий из коридора в тот день, был резким и приторным, и Валентине казалось, что пока она шла, вся вонь закупорила поры и проникла между нитками в одежде, ей хотелось скорее все снять, и она с отвращением тянула вниз рукава, и стонала от безысходности. В таком положении, ее в первый раз представили доктору. Неужели, ее принимают за сумасшедшую? «Я – человек с высшим образованием, получившая красный диплом, та, что читает книги по вечерам, и кормит голубей в парке – сумасшедшая?! Тут явно недоразумение».
Она заметила, что доктор рассержен, и немного рассеян. Уже потом, со временем Валентина стала ему сопереживать, ей казалось, что Николай Иванович глубоко несчастен. Затем такое поведение перестало ее удивлять. Бывает, он смотрит долго в окно, забыв о присутствии Валентины, что-то начинает бормотать, рисовать треугольники и параллелограммы в своей тетради, и спустя время, опомнившись, будто испугавшись, начинает таращиться на Валю. Доходило до того, что пока доктор пребывал в раздумье, пациентка могла тихо пройтись по комнате в траектории, задуманной ею, затем соскучившись, снова садилась на стул и, грустно наблюдая спину Николая Ивановича, вздыхала: «Это кого еще надо лечить».
В первую встречу, Николай хмурился, и быстро записывал что-то, потом вдруг посмотрел на абажур, и подумал: «Надо бы от него избавиться» – и продолжал записывать за Валентиной. Отложив ручку, он оглядел комнату, будто пытался прочитать мысли своей пациентки, затем пристально на нее посмотрел:
– Валентина, это ваше настоящее имя?
Она лишь театрально ухмыльнулась и старательно, с трудом, положив ногу на ногу, стала усердно болтать ею в воздухе, пристально смотря на него, и при этом неумело присвистывая.