Посвящаю эту книгу моему Ангелу. В самую трудную минуту он всегда выходил из толпы и протягивал мне руку помощи. Иногда у него было лицо волонтера, а иногда – любого другого человека, чье сердце способно уместить в себе весь мир.
Как Вергилий вел Данте через девять кругов ада, так и мои добрые Ангелы ведут меня сквозь мое беженство. Мои Ангелы и дух Курта Воннегута, который время от времени напоминает, что когда станет совсем худо, я просто смогу закрыть глаза и улететь на Тральфамадор. Когда других путей отступления нет, только его Тральфамадор всегда дает мне визу в свой мир.
Структуру книги с разделением ее не на главы, но на круги я заимствую у Евгения Бакало, лидера волонтерской группы «Десятый круг». Однажды ночью, читая чат помощи этой группы, мне и пришло в голову написать эту книгу. Надеюсь, что мой труд, как и помощь всех этих добрых волонтеров, кому-то будет полезен.
События реальны, но некоторые персонажи вымышлены.
За ночь я успела проковырять пальцем ноги дыру в пододеяльнике, и пока сирены продолжали орать, я пыталась развлечь себя тем, что старалась как можно быстрее вставлять в эту дыру то одну, то другую ногу. Быстро и бесшумно, чтоб не разбудить Дарвина или Пашку, которые спали рядом.
– Бам!
Сердце обрывается. Кажется, что это где-то рядом. Или, может, показалось?
Еще раз, раскатисто и с отдачей, что вздрагивают стекла и Дарвин, лежащий рядом:
– Ба-а-ам!
Говорят, что вероятность погибнуть от ракетного удара очень мала. Приблизительно такая же, как погибнуть в ДТП. И нас постоянно убеждают, что нас защищает ПВО, а ковровых бомбардировок по такому большому городу не будет.
– Мы не Алеппо, не Алеппо, не Алеппо… – я повторяю это как мантру.
Мне страшно так, что я почти физически чувствую, что седею.
А Пашка спит. Он просто продолжает спать. На полу, на матрасе, и пододеяльник у него смешной – с розовыми собачками.
В комнате спит мама. Однажды во время выстрелов я выбежала к ней, а у нее возле дивана баррикада из стульев.
– Что это, мам?
Она сонно хлопает глазами:
– Правило двух стен…
Это она из стульев себе сделала «вторую стену». Голова понимает, что никакая это не стена, но испуганное сердце поколотилось между спинкой дивана и ножками перевернутых стульев, поколотилось и смогло затаиться, как птичка. И мама стала спать спокойнее.
Папа спал в третьей комнате. Спал, на всякий случай, всегда в спортивных штанах, заложив носки и паспорт в карман. Нет, первые дни он и вовсе пытался спать одетым, чтоб, если что, сразу можно было встать и пойти спасать нас всех, но пока лежишь одетый – сон не идет. И носки он стал снимать. И свитер.
Раньше мы жили по разным квартирам. Я и Дарвин, папа с мамой, Пашка. А сейчас вдруг как будто слиплись. Вместе не так страшно. Хотя что я говорю? Страшно, очень страшно.
А бедный Пашка и вовсе вынужден болеть за две семьи: на другом конце города так же сидят вместе и сильно боятся пожилая мать и сестра. Иногда он выезжает к ним, а пока нет Пашки, я вообще не сплю и плачу ночь напролет. Пока он рядом – меня будят только тревоги. Интуиция, что ли, но я научилась просыпаться за пять минут до тревоги. И плачу я реже, пока Паша рядом. Только когда совсем накрывает…