Он умер, когда были зимние метели.
Ручьи промёрзли, аэропорты опустели,
а снег закрыл лицо известных статуй
и градусник тонул во рту истекших суток.
Мы доверяли и слышали прогноз погоды,
день его смерти был темный и холодный,
далекий от болезни и от скверных слов,
от стаи волков и вечнозеленых лесов.
Речушка текла вдоль набережной.
Плачь скорби продолжался набожный.
Смерть поэта скрывалась от его стихов,
то был его последний день, он был таков.
День медсестер, сплетен и слухов,
все части тела его восстали духом,
пустота заполнила всю площадь рассудка,
безмолвие поглотило окрестностей промежутки.
Потоки чувств текли в поклонников зов,
теперь он разбросан среди ста городов.
И полностью отдан незнакомым привязанностям,
чтоб найти счастье в новом лесу и быть наказанным,
по чужому кодексу совести. Так слова покойника
перевариваются в живых кишках спокойненько.
Но в шуме завтрашнего дня и значимости жизни,
где, как зверьё, ревут дельцы под сводом Биржи.
Страдания бедных справедливы для привыкшего народа,
ведь каждый в клетке самого себя, почти обрёл свободу.
Многие будут думать об этом дне,
как каждый думает о своей судьбе.
С любым прогнозом согласимся пригодным.
Его день смерти был мрачным и холодным.