⇚ На страницу книги

Читать Евгений Оневич

Шрифт

Интервал

* * *

Глава первая

И жить торопится,
и чувствовать спешит,
как голый в баню…

«Я думал, дядя – лох конкретный,

А дядя – тот ещё жучок.

Случись чего – козёл бездетный

Меня зовет. Кого ж ещё?

Едва зажмёт его кондрашка,

Беги к нему во все тормашки.

Потом сиди над ним, следи,

Как в тряпках старый хрен пердит.

И, отворачиваясь косо,

За ним парашу выноси,

И сострадай по мере сил,

И подавай ему „колёса”,

И думай: мать твою угрёб,

Когда ж ты крякнешь, старый жлоб!»

Такие мысли всю дорогу

Спать не давали баловню,

Что тихой сапой, понемногу

На бабки ставил всю родню.

Друзья моих былых творений,

Прошу знакомьтесь: вот – Евгений,

Здесь в роли главного лица

Конкретный питерский пацан.

Вы Питер знаете? Я тоже,

Когда-то хоровод водил

Меж этих питерских чудил,

Но, опыт свой земной итожа,

Могу сказать на склоне лет,

Что лучше Минска места нет.

Его папаша был бухарик

И ровно по три раза в год,

Как будто глядя в календарик,

Привычно уходил в залёт.

Тогда мадам и некий дядя —

К парнишке, состраданья ради,

Пока папаша, как Му-му,

Учили вьюноша тому,

Кого держать в авторитете,

Про что понятия иметь.

Малец умен был и, заметь,

Узнал на этом факультете

Такое, что на жопу глаз

Мог натянуть любому враз.

Нас тёти-дяди поучали,

Как надо Родину любить,

А сами так и примечали:

Себе побольше сноровить.

На этих зомби маргинальных,

Оневич клал прибор банально.

На все наезды старых клизм

Он выдвигал свой пофигизм.

А тёлкам томно строил глазки

И чумовую лажу нёс,

За ними бегая, как пёс,

По вольной пущенный натаске,

И возбуждал у них мигрень,

Шепча им в уши похабень.

По фене нынче все базлают,

Но, если честно вам сказать,

Как нынче лохи феню знают,

То лучше было б не базлать.

Но, типа, как бы наш Евгений

Конкретно мог базлать по фене,

Какие он вязал узлы,

Когда на фене вёл базлы!

К наукам не питав охоты,

Он многих гитик не умел,

Зато держал в своём уме

Огромный кластер анекдотов.

Ему, что Штирлиц, что Чапай —

Травить мог, только тему дай.

Оневич был несложный малый:

В биномах счёты не сводил,

На нём природа отдыхала,

И он природу не будил.

Веленью времени послушен,

К искусствам был он равнодушен:

Ни Тарантины, ни Дали

Его нисколько не гребли.

Но по понятиям жил парень:

То Адам Смит, то Рикардо,

Цитировал их от и до

И даже батьке мозги парил.

Но папа отвечал: «Фуфло».

Он свил с барыгами кубло.

Портрет героя вам представлен

И мной написан в полный рост,

Но штрих последний не поставлен —

Не поднят половой вопрос.

Встаёт он в нашей мелодраме

Не как любовь к прекрасной даме,

Которую воспел Кобзон,

За что крутые бабки он

Срубал в стране своей безбрежной

Среди непуганых козлов.

Нет, наш герой был не таков.

Едва ступив за возраст нежный

И ощутив в штанах стояк,

На баб стал прыгать, как маньяк.

Он клал их в ряд, как шпалы БАМа

В Сибири ссыльный элемент.

Без лишних слов любую даму

Волок к себе в апартамент.

И шедевральную чувиху,

И повариху, и ткачиху.

С любой в момент снимал штаны:

И с шалашовки, и с княжны.

Являясь в образе титана,

Что был подобен сразу всем

Агентам номер ноль-ноль семь.

И тёлки, писая фонтаном,

К нему от этого кино

Неслись, как мухи на говно.

Он знал, что чем мозги свободней,

Чем звонче ветры в них свистят,

Тем с ними проще и вольготней,