Читать Договор оферта

«Он эту искру разумом зовет

И с этой искрой скот скотом живет.

Прошу простить, но по своим приемам

Он кажется каким-то насекомым».

Иоганн Вольфганг фон Гёте.

Для ритуала все было готово: тщательно собрано, изготовлено, просчитано и выверено до мельчайших деталей. В таком деле ошибка была категорически недопустима. А может быть, что и смертельно опасна. Петр прекрасно сознавал это, как и то, что его первая попытка вызвать дьявола будет одновременно и последней: подготовка заняла чуть больше года, и вряд ли он найдет в себе достаточно сил, желания, а главное, веры в успех, чтобы пройти через все еще раз. Неудача станет очень тяжелым ударом, ведь в последние несколько месяцев он, можно сказать, жил этим проектом, ждал наступления решающей ночи, и даже мысленно делил свою жизнь на «ладно, пока потерплю» и «это уже после того, как…»

«После того, как» все должно было самым решительным образом измениться.

Собственно, сама идея вступить в контакт с сатаной с целью предложить на продажу свою бессмертную душу возникла именно из потребности все изменить и полного отсутствия реальной возможности это сделать. Петру было тридцать семь. Он работал директором по логистике в крупной известной компании. У него была жена, на три года младше, которая тоже работала – юристом, и тоже в большой и уважаемой фирме. Еще у него было двое детей семи и одиннадцати лет, трехкомнатная квартира в приличном доме и с приличным остатком по ипотечному кредиту, две машины – свой «Инфинити» и «Пежо» супруги, офис пять дней в неделю с девяти до шести, посиделки в пабе с друзьями по пятницам, субботние походы с семьей в кино, на выставки, в театр или вечером с женой в ресторан, воскресные поездки в гипермаркет, отпуск два раза в год по две недели – Таиланд, Турция или Европа, высокий уровень дохода, квартальные бонусы, непременные горные лыжи зимой, велосипедные прогулки летом, возможность пару раз в месяц на буднях заскочить по дороге домой к проституткам, годовой абонемент в фитнесс-клуб, где он бывал всего пару раз, умеренно либеральные политические взгляды, депрессия в легкой форме и отсутствие иных планов на будущее, кроме смены автомобиля и постройки дачи – разумеется, после выплаты ипотеки.

Ситуация казалась безвыходной.

Чем дальше, тем больше Петр чувствовал себя будто бы взаперти. Жизнь перестала доставлять удовольствие. С каждым годом все чаще он говорил себе «никогда»: когда видел по телевизору роскошные яхты, идущие по лазурному морю, когда мимо него проносился «Бентли Континентал» или «Роллс Ройс», когда в каком-нибудь каталоге на глаза попадались часы, которые стоили, как его квартира и две машины впридачу – «никогда у меня не будет такой яхты, машины, часов», никогда он не прилетит в своем самолете на собственный остров, где его будут ждать фотомодели с обложек мужских журналов. Никогда. Это слово давило, как низкий, каменный потолок. Свою карьеру Петр построил сам: после окончания Университета работал вначале диспетчером отдела отгрузки, потом менеджером по логистике, самостоятельно, без протекций и рекомендаций, дорос до позиции начальника отдела, наконец, стал директором департамента – уровень, которого он достиг пять лет назад и на котором остановился. Смена места работы – дважды за эти годы – позволила выиграть немного в размере оклада и только. Дальше расти было некуда. Впереди ждали однообразные, серые дни, складывающиеся в недели, месяцы, годы, вплоть до момента потери трудоспособности, старости и болезни Альцгеймера или рака простаты. Данность. Стагнация. И дело даже не в собственно вещах, на покупку которых не было и уже не будет достаточно денег. Дело в самом слове.