Вечером Варя постучалась. Так стучалась только она, Артём всегда узнавал: три аккуратных и лёгких удара костяшками. Хотя теперь и узнавать было совсем не обязательно. Он – на четвёртом, она – на седьмом. И на этом всё. Артём открыл дверь. Варя улыбнулась. Старенькие выцветшие бриджи и футболка – самая её любимая, зелёная, чуть вытянувшаяся. Странное чувство кольнуло, похожее на боязливое уважение. Этот отказ потреблять – ностальгия. Знак траура?
– Привет, – сказал ей Артём.
Варя увидела стоящие у стены пятилитровые бутылки с водой.
– Спасибо, Тёмка. Большое спасибо.
– А, ерунда. Мне не сложно.
Артём немного лукавил. Он утомился порядком, ещё когда грузил бутылки в магазинную тележку, когда катил её, тяжело налегая, по улице, попадая колёсиками в ямы и выбоины. А потом, занося воду к себе на четвёртый этаж, весь взопрел и взмок. Но как иначе-то. Варя поправила чистые, тщательно расчёсанные волосы, убрала их за уши – жест примерной школьницы. На тонком запястье звякнул и перекатился браслет. Тёмные гранатовые бусины. Браслет Вариной мамы.
– Да ты заходи. Выпьем чаю.
– Спасибо, – снова сказала Варя. – Я с радостью.
Артём, впустив её, щёлкнул замком. По сути, это являлось атавистическим действием – закрыть вход в жильё, однако…. Варя, сняв кеды, прошлепала в носках на кухню, погладив по пути растущую в горшке монстеру. Артём опять подумал про полицейский участок. Решётки на окнах, железная, толстая, будто сейф, не поддающаяся инструментам дверь. Он найдёт способ. Прежде, чем способ обнаружат другие.
– Вафельный торт! – крикнул Артём Варе вслед. – Сливочный, как ты любишь. И ещё козинак и зефир!
Трудолюбивый круглый примус вскипятил им воду в маленькой кастрюльке. Артём открыл окно: лето ложилось густыми тенями, колыхались и шелестели деревья. Солнце бликовало в стёклах. Где-то прокатился детский смех. Синюю машину неудачника плотно облежали дворовые нахалюги-коты. Как диван. Машина стояла на солнцепёке весь день и нагрелась, и коты, развалившиеся на капоте и крыше, наверняка сейчас довольно мурлыкали. Ты перекрыл подъездную дорогу, впилившись здесь в парковочный шлагбаум, спасибо тебе, неудачник.
Артём потом колёса проколол ещё синей машине. Ножом.
– Зелёный, чёрный, жёлтый, белый, красный, травяной? Я побывал в чайной лавке, которая на Строительной. Ты знаешь, ценники там были – просто конские…
– Запасся, – хихикнула Варя.
– Коробку притащил, – признался ей Артём.
Он сыпнул чай наугад, и тот, оказавшись жасминовым, запах нежно, протяжно и тонко. Варя вымыла руки: дачный пластиковый рукомойник над раковиной оказался очень удобным решением. Вытерлась полотенцем и стала аккуратно нарезать вафельный торт. Артём вскрыл упаковку зефира и наломал козинак, крошащийся липкими семечками. Ветер надул кухонную штору, словно парус. Чаепитие после трудного дня – хорошо. Заварившийся свежий чай смотрелся так же хорошо в прозрачных кружках. Чай, чаепитие, гость: сохранение прежней нормальности с помощью маленькой милой традиции. Артём откинулся на спинку стула и захрустел куском торта. Варя отхлебнула из кружки, зажмурилась. Загар уже слегка позолотил её лицо.