Корабль подходил к гавани. Соленый запах моря сменился резкой вонью портового города. Этот аромат ни с чем не перепутать: чудовищная смесь дохлой рыбы, гнили и грязных тел. Мелла невольно передернуло. После нескольких месяцев морского пути этот смрад слепил и выворачивал наизнанку. Казалось, за столько лет путешествий уже можно к этому привыкнуть, но годы шли, и, каждый раз заходя в порт, Мелл чувствовал, как желудок просится наружу, а ноги так и норовят унести его прочь из этого места. Самое странное, что так везде. Как бы сильно ни отличались города и народы, вонь везде одинаковая, разве что в южных широтах в этот букет замешивается еще и удушающий запах сладких специй, а на севере (где, казалось бы, из-за погоды и гнить-то нечему) в общую симфонию вплетается ни с чем несравнимый запах серы из горячих подводных течений Черного залива.
Корабль причалил, люди орущим и толкающимся потоком хлынули на берег. Кто-то тащил на себе огромные мешки на продажу, кто-то с тоской прижимал к груди худой узелок вещей, оставшихся от прошлой жизни, а кто-то цепким взглядом уже присматривался к карманам зазевавшихся наивных идиотов, которые прибыли в этот город с надеждами и верой в светлое будущее.
Мелл спрыгнул на берег и быстрым шагом пошел прочь от порта. Вещей у него с собой не было – ни сумок, ни узлов – лишь острый нож в голенище сапога, вычурная позолоченная шпага на поясе и с десяток монет княжеской чеканки. Странный набор для путешественника.
Он направился в сердце этого города – к Длинной улице, – названной так в честь третьего короля Эретора Эзеймора Длинного. По иронии судьбы, а может быть, и по насмешливому умыслу ни сам светлейший монарх, ни его улица не могли похвастаться своими размерами. Улица тянулась всего на десяток домов и упиралась в базарную площадь, где по воскресеньям под веселые крики толпы казнили очередного бедолагу, который так и не смог обуздать нрав этого города.
Вокруг кипела обычная утренняя суета. Спорили за пару медяков раскрасневшиеся от крика бабы. Сновали по улицам извозчики. Из опиумных и питейных выползали запоздалые посетители, силясь найти дорогу домой.
Мелл шел, врезаясь в людской поток, но толпа, вместо того чтобы снести наглого выскочку, не следовавшего уставленным правилам, как будто сама огибала его, люди вдруг меняли свой путь, даже не понимая почему. Может, всему виной был его уверенный шаг, может, нагло вздернутый нос, а может быть, та неуловимая аура, что окружала всех людей его профессии.
Все здесь было ему знакомо: каждая улица, каждый поворот и даже каждый камешек мощеной мостовой. Мелл погрузился мысли, уже рисуя перед собой горячий обед и мягкую постель, от которой сейчас его отделяли всего каких-то несколько переулков. Он уверенно шел вперед, не смотря по сторонам.
Вдруг улица резко оборвалась. Тупик. В прошлый раз, когда он был в Калдоре1, такого не было. Теперь же его привычный путь преграждала огромная каменная стена высотой в два человеческих роста. Мелл внимательно осмотрелся, вспоминая пройденный путь и пытаясь понять, где он мог свернуть не туда, но все никак не складывалось. Он находился точно там, где и должен был находиться: справа от него вился спуск к мраморному дому гильдии каменщиков, слева, вдалеке, над черепичными крышами возвышалась часовая башня. Он совершенно точно был на месте, и без всяких сомнений стены тут быть не должно.