«Отель разбитых сердец», «Детская кроватка», «Стад Эстейтс», он же Поместье
Безуспешные попытки быть или казаться крутым – полный отстой. Как будто вечно трешься у витрин магазина, пытаясь заглянуть внутрь. Я вырос замкнутым ботаником – даже учителя называли меня «очкариком» – и отчаянно пытался выйти из жестокой социальной изоляции, которую сам себе устроил. Но алкоголь, наркотики или матерная ругань совершенно не придавали мне крутизны. Даже сейчас, несмотря на то что последние два года я был неотъемлемой частью так называемого Поместья и каждый день проводил бесконечные часы на серфе, меня все еще считали скорее прихлебателем, чем резидентом. По-настоящему заслужить репутацию крутого парня – и стать неотъемлемой частью серферской тусовки – мог лишь тот, кто путешествовал по Мексике. Калифорнийский полуостров не котировался. В зачет шел лишь материк – чем южнее, тем лучше. Существовали два типа резидентов: те, кто занимался серфингом в материковой Мексике, и те, кто лишь мечтал об этом. Первые считались крутыми, они были эдакой серф-версией членов субкультуры парней из кампуса, которые носят спортивные куртки с эмблемой школы. Люди смотрели на них снизу вверх. Если вам повезло покататься с одним из них, вы чувствовали себя учеником, наблюдающим за профи. В иерархии серферов, известной как «линейка», они вытеснили с первых мест всех остальных. Им доставались самые лучшие волны – и все самые симпатичные девушки. Черт, они были классными. Я хотел быть одним из них больше всего на свете и решил, что это мой шанс.
В последние несколько дней практически осязаемый гул наэлектризовал все здание. Лось и Жеребец готовились к путешествию на материк. Да, у всех нас были прозвища. Не какой-нибудь Лунный Песик или Красотка – это отстой. Наши прозвища были крутыми… за исключением разве что моего. С самого начала меня прозвали Пол Э. Оптерс, и это прижилось. Думаю, так произошло потому, что меня слишком часто видели «вертолетящим» среди жителей верхнего яруса, что было некруто