Если хотите превратить кого-то в разъяренного тигра, просто скажите этому человеку: «Не нервничай».
– Ненавижу ее, – закричала Лена, – гадюка!
Я обняла подругу.
– Ну ты же не ждала от Галины Алексеевны сочувствия?
Лена вытерла ладонью лицо.
– Мать меня всегда терпеть не могла. Через месяц после моего появления на свет она меня сплавила в деревню к бабушке. Я там жила до смерти Евдокии Петровны.
Катя, которая до сих пор сидела молча, произнесла:
– Лен! Детство другим не сделаешь. Давай подумаем, как мы можем тебе помочь.
Но Яковлева не услышала ее слов, она продолжила:
– Господи! В Москву прикатил Маугли женского пола! В деревне я получала одни пятерки, а в столице съехала на двойки. И понятно почему! В сельской школе уровень преподавания ниже плинтуса! Сколько сил и времени я потратила, чтобы поступить в театральный институт! И не вышло! Всяких уродов брали, потому что их родители подсуетились. А кому нужна талантливая девочка без блата? Когда меня в четвертый раз на первый курс не зачислили, я разрыдалась в коридоре. Ко мне подошла женщина и сказала: «Из тебя может получиться хорошая актриса, но, понимаешь, без нужных знакомств никак. Сейчас весь курс набрали только из своих. А за тебя никто не просил».
Катя посмотрела на меня:
– Знаешь, где у Лены валерьянка стоит?
– Нет, – смутилась я, – могу в аптеку сходить!
– Не уходи, – взвизгнула Яковлева, выбежала из комнаты, и до моего слуха донеслись неприятные звуки.
– Вот всегда ее на стресняке тошнит, – вздохнула Катюша, – а теперь объясни: что случилось? Егор другую бабу завел? Амеба оживилась и вильнула налево?
– Ты не в курсе? – поразилась я.
– Ленка позвонила в шесть утра и зарыдала, – начала Захарова, – а мне смену сдавать, я носилась с градусниками и таблетками. Попросила: «Давай через полчасика поговорим». Яковлева в крик: «Нет на меня времени? Да пошла ты!» И отсоединилась. Ну никогда она так себя не вела! Ленка намного спокойнее меня. Я начала ей звонить, а она трубку не берет. Ну и после ночной я сюда рванула, а ты уже здесь.
– Заболела Лена, – уточнила я, – сейчас попытаюсь диагноз озвучить: умит… омефит… кривой вроде склероз!
– Боковой амиотрофический склероз? – прошептала Захарова.
– Точно, – кивнула я.
– О боже! – перекрестилась Катя.
Поскольку она никогда не ходила в церковь, то ее поведение сильно меня испугало.
– Что, все так плохо?
Захарова кивнула.
– Это прогрессирующее неизлечимое заболевание. Начинается, как правило, с поражения ног. Больные спотыкаются, на этой стадии они обычно идут к флебологу, думают: с венами что-то. Случается бульбарный БАС – неуправляемость громкостью речи, затруднение при глотании. Еще мышечный и латеральный.
Я повеселела.
– С этим можно жить. Я сама постоянно спотыкаюсь, частенько падаю, и ничего.
Катя поморщилась.
– Лампа, ты ногами загребаешь по причине природной косолапости и невнимательности, не болезнь это! Неуклюжесть! А БАС ведет к полному параличу при сохранении умственных способностей. Представь, через какой ад проходит человек, когда медленно, но верно умирает, каждый день ему все хуже и хуже, и он понимает: лучше никогда не станет. На поздних этапах, когда отказывает дыхательная мускулатура, несчастного подключают к искусственной вентиляции легких, он питается через зонд.