Читать Стальной лев. За Родину! За Троцкого!

Ударили барабаны, заставив притихнуть гудящую Красную площадь, на которой теснились тысячи людей, пришедших на празднование.

В наступившей тишине пронесся голос командующего парадом, начштаба РККА Михаила Фрунзе.

– Пара-а-а-д! Смирна-а-а! К торжественному маршу! Побатальонна-а-а! На одного линейного дистанция! Первый батальон прямо, остальные напра-во! Шагом, марш!

Первыми дрогнули знаменосцы. За ними…

Я чуть повернул голову, покосившись на Сталина. Его усы, еще черные, а не те, седые, что помню еще по школьным учебникам, чуть шевельнулись. Улыбается. Его любимцы идут – Вторая стрелковая дивизия, которую между собой все давно уже называют Первой Гвардейской. А может, на самом деле получится уговорить его? Можно попробовать. Ведь именно эту дивизию он лично поднимал в атаку при штурме Варшавы, заменив убитого командира. И они же вытаскивали его, попавшего под пулеметную очередь, из-под обстрела. С тех пор ходит с тростью, прихрамывая на правую ногу, поэтому на трибуне Мавзолея сегодня поставлен высокий табурет. Но сейчас стоит, ни на что не опираясь, и правая рука поднята под козырек фуражки. Принципиально ведь не садится. Знаю я его. Нет чтобы о здоровье своем подумать. Упрямый русский грузин.

– Коба, ты как? – спрашиваю почти шепотом, чтобы стоящие рядом товарищи не услышали фамильярности.

– Нормально, Лева, не переживай. Еще часа полтора выдержу. Это же первый парад, нужно выдержать! Смотри, Лев Давидович, твои троцкисты идут, – толкнул меня Сталин.

Я посмотрел на проходящих перед трибуной бойцов. Шутник, однако, товарищ Сталин. Но доля правды тут есть. Именно я высказал предложение создать из солдат и офицеров капитулировавшей Добровольческой армии штурмовые батальоны для финского фронта. А что, лучше было бы их заставить умирать с голоду и гнить заживо на Лемносе? А тут хоть умереть с честью… Они и вынесли на себе основную тяжесть Карельско-Кольской кампании, отбросив финнов от Ленинграда и отрезав их от Баренцева моря. И странно смотрятся теперь золотые погоны на фоне красных знамен. Но заслужили – кровью и жизнями. Уцелел лишь каждый четвертый.

И мы уцелели. И Россия. Хотя, видит Бог, как это было нелегко.

Да, сегодня военным парадом отмечаем десятилетие революции.

Вспомнить страшно, сколько пришлось пройти и пережить за эти годы.

Но люди все помнят. Вот эти самые красноармейцы, что поднимали знамена над Варшавой и Печенгой, Краковом и Харбином. Кто летом двадцатого шел через Сиваш, отрезая Врангелю пути к отступлению. Кто ходил в штыковые атаки по байкальскому льду… А сколько их осталось там, на полях этой бойни, резавшей народ по живому? Много чего можно вспомнить.

– Чего грустишь, Лева? – Коба подмигнул мне и перешел на шепот. – Не грусти. А помнишь, как мы с тобой под Пермью?

– Конечно, помню, как ты мне в ковре дыру своей папиросой прожег, – ответил я, и Сталин добродушно рассмеялся.

Еще бы я не помнил.

Сразу повеяло холодом и заныло левое плечо.

Для меня эта история началась очень далеко отсюда, в другом времени, в другом теле и быть может – в другом мире.

Началась откровенно глупо. Даже предсказуемо, не мной, глупо – это уже я.

В той, предыдущей жизни, меня звали Иван, если полностью – Иван Васильевич Пухов. Родился я в небольшом старинном русском городе Владимире. Потом учился в Политехе на радиоинженера. Когда началась перестройка и конверсия, мою специальность, предназначенную для ВПК, просто упразднили. Тогда-то и прозвучала в первый раз шутка – «О, Иван Васильевич меняет профессию». После этого я менял профессии еще несколько раз: был ремонтником видеоаппаратуры, звукотехником, компьютерным техником, а потом стал программистом. Работа была по мне, и, в общем, больше я менять профессию не думал. В 2000 году переехал в Москву, в Ново-Переделкино, жил – особо не тужил. Устроился инженером-программистом в компанию «Яндекс».