1402 год. Франция. Гасконь.
Замок Кастельмар располагался у самого подножия Пиренеев в верхнем течении реки Гароннье. Но едва ли это сооружение можно было назвать замком. Оно представляло собой одноэтажный дом, пристроенный к башне-донжону, увенчанной машикулями[1]. Горел и перестраивался замок несколько раз за последние пятьдесят лет. Земли поместья были истощены, и сервы[2] вели полуголодное существование.
Виной тому была Столетняя война Англии и Франции, то затихающая на десять – пятнадцать лет, то разгорающаяся с новой безумной силой и жестокостью. Гасконь и Аквитания представляли собой лакомые кусочки как для Англии, так и для Франции. Договариваться короли не желали, а в это время гибли люди, пылали дома и урожай.
В очередную передышку Гасконь немного приходила в себя. Заново отстраивались фермы и поселения, подрастало новое поколение воинов, готовых погибнуть в очередной бессмысленной схватке с англичанами.
Войны начинают, когда хотят, но заканчивают, когда могут.
Владелец замка Кастельмар, pater familias[3] – барон Бертран де Баатц де Кастельмар, принимал участие во всех сражениях с англичанами за последние двадцать лет. Его тело и лицо украшало множество шрамов, отметин прошлых битв. Он был храбрым воином и достойным вассалом короля Франции Карла Шестого.
Единственное, что омрачало жизнь барона, – отсутствие наследников. Его жена, Франсуаза Монтескью, не могла иметь детей. Это печальное обстоятельство стало очевидным через десять лет супружества. Барон, человек «ferae naturae», крутого и жестокого нрава, всячески унижал свою высокородную жену.
Однажды, не выдержав изощрённых издевательств на супружеском ложе, оскорблённая Франсуаза заявила, что никогда более не позволит мужу дотронуться до неё. С тех пор почтенная чета Баатц жила по-соседски: спальня барона располагалась на первом этаже башни, баронесса же предпочитала подниматься по винтовой лестнице в свои покои этажом выше.
Встречались они за столом в трапезной, если можно так назвать помещение с дубовым столом, шкафом для посуды, шестью стульями и камином. За столом обычно молчали. Последние девять лет Франсуаза перестала реагировать на выпады мужа, с тех пор как отдалилась от него. Factum est factum[4].
Барон, по праву мужчины и господина, перепортил почти всех молоденьких крестьянок. Девушки исправно беременели от таких «благородных связей», что неоспоримо подтверждало несостоятельность баронессы иметь детей.
Женщина хочет много от одного, мужчина же – одного от многих.
Последним увлечением сорокадвухлетнего барона стала молодая и очень предприимчивая вдова кузнеца. Женщины живут дольше мужчин, особенно вдовы. Она была молода, двадцати семи лет от роду, в меру упитанная, полногрудая, румяная, черноволосая и крайне распущенная. Детей от кузнеца она родить не успела – спустя три года после свадьбы он умер от горячки. За последующие четыре года своего вдовства Лили, так звали прелестницу и коварную обольстительницу, не обошла вниманием ни одного мало-мальски приличного мужчину в округе. Плачущие вдовы быстро утешаются. Поговаривали, что к ней захаживал даже лекарь, и когда Лили простудилась прошлой зимой, лечил бесплатно, конечно, за соответствующие услуги с её стороны.