Сидя на полу в спальной комнате, я разглядывал свои собственные внутренние органы, которые вывалились через распоротую брюшную стенку. Моя жена стояла напротив и сжимала в руках ржавую железяку, причину моего ранения. Руки ее дрожали. То ли от напряжения, то ли от страха перед содеянным.
Но я слукавил. Причиной моего ранения была вовсе не железяка. Только сейчас, перебирая свои кишки пальцами, я осознал истинную причину столь кровавой сцены. Как ни странно, всё кроется в раннем детстве.
– Это похоже на конец наших отношений? – спросил я у своей жены.
Жена не ответила. Бретелька ее когда-то белой комбинашки спала на плечо. Стало отчётливо видно круглые, как стигматы, сигаретные ожоги на ее груди. Растрепанные рыжие волосы неопрятно прилипли к влажному от пота и слез лицу. Она тяжело дышала.
– Я знаю, почему это случилось, – сказал я, – ненависть, скандалы и издательства. Знаю. Всё из-за моего паскудного детства. Я помню, как всё начиналось.
1
Мне шестнадцать. В мужской душевой было холодно. Холодный кафель пола и стен, холодный метал смесителей и перегородок. Вода из-под крана текла еле тёплая, и я сразу покрылся гусиной кожей.
Четверо пятнадцатилетних мальчишек с хохотом втолкнули в душевую пятого. Он заскользил, запутался в собственных ногах, и упал на кафельный пол. Из разбитой брови брызнула кровь. Смешалась с водой, и закружилась алой струйкой над сливным отверстием.
– Чё вылупился, гомик? – обратился ко мне один пятнадцатилетний. – Пшёл от сюда, или встанешь на его место!
Я притворился слепоглухонемым, и вышел из душевой в раздевалку. Я знаю, что произойдёт дальше. Мальчишку поднимут с пола и прижмут лицом к стене. На его шею накинут полотенце, и слегка придушат, чтобы тело стало податливее.