еи и эльфы Ути́шья каждую ночь собирались на Большом Пне и обсуждали последние новости. Это было древнее поселение лю́менов – фей и эльфов-спасателей. Маленький народец трудился с утра до вечера, ведь его помощь требовалась всё чаще.
Последней на поляну влетела фея трав и цветов Виола. Во все стороны от её крыльев-лепестков распространялся свежий аромат фиалок.
– Скорее! – крикнула она. – Он зацветает, честное слово! Этого не может быть!
Все феи и эльфы сразу поняли, в чём дело, сорвались с мест и поспешили в самую чащу леса.
– Такого не было уже сотни лет!
– Больше!
– Невероятно!
– Как это случилось?
Со всех сторон сыпались вопросы. Но Виолетта и не думала останавливаться. Медлить было нельзя. Она летела впереди и отвечала на ходу:
– Раздался треск. Из гущи Родового Куста показалась почка. Она потянулась вверх, раскрылась, и из неё появился огненный цветок.
– Смотрите! – изумились все, подлетая ближе.
Действительно, на папоротнике[1], из которого когда-то родились все феи и эльфы Утишья, алым пятном горел огромный бутон. Его лепестки были крепко сомкнуты.
Все окружили цветок и переглянулись. Волшебные человечки сразу рождаются взрослыми и никогда не старятся. Но дело в том, что в семействе люменов давно не появлялось новеньких.
Феи и эльфы, не отрываясь, смотрели на багряный бутон. Прямо на глазах он становился всё больше. Его лепестки дрожали и раздувались. Казалось, он вот-вот лопнет.
– Как интересно!
– Невероятно!
– Какая она?
– А может быть, он!
– Тише! – прорычала фея Бестия.
У Бест был скверный характер. Это и понятно, ведь каждый день она общалась с дикими животными. Фея понимала их язык и за много лет переняла повадки. Когда спасаешь тех, кто сильнее тебя, нужно немало мужества. Все уважали талант Бестии и замолчали.
Вдруг цветок вздрогнул и стал медленно раскрывать лепестки.
Внезапно у всех зачесалось в носу. Да так сильно, что из глаз брызнули слёзы.
– Апчхи! Апчхи! Апчхи! – неслось со всех сторон.
Из полуоткрытого бутона вылетели крошечные мотыльки. Они казались меньше макового зёрнышка, прозрачнее воздуха и невесомее солнечного зайчика. Но для фей, которые сами были не больше бабочек, невидимки казались настоящими мошками.
– Что это? – всполошились люмены.
– Пыльца? – удивился грибной эльф Фангус и посмотрел на Виолу.
– Неужели родится ещё одна цветочная фея? – недовольно проговорила Виолетта и поправила на голове колокольчик. – Я вполне справляюсь, мне не нужна помощница.
– Это не пыльца, – заметила самая высокая фея по имени Мирта. – Это… пыль!
– Пыль? – забеспокоились все.
– Наверняка это какой-то мальчишка! Когда родился Салли, из его цветка посыпалась рыбья чешуя! – недовольно проговорила курносая фея Тиния и поморщилась.
– От него и теперь несёт рыбой! – вставила Виола, пытаясь заглянуть в бутон.
– Неудивительно, ведь Салмон – рыбный эльф! – миролюбиво добавил люмен, который не мог усидеть на месте и постоянно подпрыгивал.
– Зато я прекрасно плаваю! – заметил Салли. – И помогаю рыбам!
– Тсс! – прошипела Бестия и прислушалась.
И тут цветок раскрылся. В самом центре лепестков сидела крошечная фея.
– Это девочка! – послышались голоса.
И сразу десятки рук потянулись к новорождённой.
– Выбирайся скорее! – крикнул Салмон. – Папоротник цветёт всего мгновение! Если он захлопнется, ты так и останешься внутри!