⇚ На страницу книги

Читать Никуда не вошедшие слова

Шрифт
Интервал

«Не поставил точку пули в своем конце…»

Не поставил точку пули в своем конце,

Не смог иль пуля не прошла…

Не Маяковский я!


И синь очей во мгле я не утратил,

Ведь нет очей, я слеп…

И не Есенин я!


Я – камень, мягкая земля,

Я – тень, невидима во мгле,

Я умер, я давно в себе погиб

И похоронен где-то там…

Уже зарос, сорняк меня прошиб.

Я умер.

От боли захлебнулся в грязь.

Опутан венами кривыми

Я, лежа на асфальте, подыхал…

Быть может, кто-то перепутал с урной

Не помню, слишком крепко спал.

Разбросан листьями и пылью

Я был один, и не было меня.

Я умер.

Словно серый человек в коробке

На мне лишь не было костюма.

Бесплотными губами сжался нерв

Глаза прикрыл в истоме безысходной

Такой же одинокий, мрачный

Она была… Она или душа… ушла?


2002 г.

Отец

В этот день восемь лет назад умер мой отец.

С утра ничего не происходило, обычная повседневщина.

Только иногда, в те мгновения, когда память просыпалась,

в груди вдруг начинало что-то покалывать.

Странно, я всегда помнил дату его смерти, но почему-то с наступлением сегодняшнего утра мне даже не сразу пришло это в голову.

В другие дни я часто вспоминаю отца

Просто так, без причины.

А тут еду на работу, вокруг люди и все атрибуты жизни.

И вдруг кто-то говорит мне шепотом:

«А ведь у тебя сегодня умер отец».

Потом я благополучно позабыл об этом,

вспоминая временами на протяжении всего своего живого дня.

Наконец сегодняшний день тоже умер.

В сумеречных муках родился вечер.

Я забился в очередную публичную нору,

где наливают алкоголь и жарят мясо.

Вокруг множество незнакомых людей,

я жду друзей и вспоминаю отца.

Через какое-то время, когда друзья придут,

я снова о нем позабуду,

как всегда,

как нужно.

Только изредка в моей груди что-то происходит не так.


2008 г.

Смерть

Так же будут работать пивные ларьки,

Звучать радио и вертеться планеты,

Лишь никто не пожмет больше этой руки

Что дрожала когда-то, дымя сигаретой.


2008 г.

«Через рот тошнотою в похмельный синдром…»

Через рот тошнотою в похмельный синдром

Мои стихи, словно новорожденные дети,

Рвутся наружу, в абсурд, возвещая о том,

Что и так слишком много абортов на свете.


Я топлю их без устали – собачьих щенят

В алкогольно-сливных бочкАх, унитазах

Неокрепшие когти ломая, скулят

Не рожденные дети – мысли во фразах.


2008 г.

Вечерняя осень 2009 года

Жизнь?

Это смешно, друзья.

Я сижу в полупустом кабаке

с полупустой кружкой пива,

заливаю его в полупустой желудок,

да и сам я – полупустой.

Широкий экран вещает мне

дерьмовую музыку.

За окном – темная осень,

освещенная светом,

исходящим из окна,

за стеклом которого нахожусь я.

Осень.

Я смотрю на нее.

Ее мокрый асфальт – роскошное платье,

переливающееся отблесками луж.

Ее черное небо – волосы бесстыдно распущенных звезд.

Ее грязные монстры машин,

каменные кладбища домов,

странно-комичные фигуры прохожих – лицо под полупрозрачной вуалью.

Я один.

Со мной лишь прочитанные книги и

любовь? –

В топку.


2009 г.

Надежда

Это мой собственный, дорогой сердцу ад.

Тихое отчаяние.

Прохладный кефир в похмелье,

клавиатура ноутбука, рождающая на свет слова

Любовь – в мусорном ведре

Вера кувыркается в постели с кем-то другим

Надежда смеется надо мной, а я смеюсь над ней

Она чертовски смешная, эта Надежда.

Надежда, что все станет лучше,

Надежда, что мне повезет,

Надежда, что я не помру раньше, чем меня кто-нибудь напечатает,