Несмотря на то, что я в свое время не имел возможности охватить точными исчислениями переход от принудительного к социальному рыночному хозяйству и предсказать точным образом все этапы этого перехода, я был, тем не менее, непоколебимо убежден в правильности этого пути; так теперь я уверен в том, что свобода, в качестве самой могучей силы человека и в качестве высшей ценности, в конечном счете все же пробьет себе дорогу и восторжествует.
Людвиг Эрхард. Благосостояние для всех. 1956
Сначала эти заговоры
Между Лафитом и Клико
Лишь были дружеские споры,
И не входила глубоко
В сердца мятежная наука,
Все это было только скука,
Безделье молодых умов,
Забавы взрослых шалунов,
Казалось. . . . . .
Узлы к узлам. . . . .
И постепенно сетью тайной
Россия. . . . . .
Наш царь дремал. . . .
. . . . . . . .
Александр Пушкин. Евгений Онегин. Десятая глава
Пролог
Секретные планы преобразований, или «Заговор между Лафитом и Клико»
Реформы в России начинаются с секретных или полулегальных встреч. Будь то заседания будущих реформаторов на спортивной базе ленинградского Финансово-экономического института «Змеиная горка» в августе 1986 года или собрания противников русского самодержавия, которые Александр Пушкин называл «заговорами между Лафитом и Клико». Но главные решения принимаются верхами, и сами реформы начинаются сверху. И этими же верхами, увязшими в компромиссах и парализованными страхом перед последствиями преобразований для самих себя, останавливаются.
Компромиссность и страх превращают слово «секрет» в одно из главных в описании реформ по-русски. Александр I вступает на престол в 1801 году и проводит время с четырьмя приятными и европейски образованными молодыми людьми, которые формируют Негласный комитет. Они обсуждают назревшие реформы. В 1826 году Николай I начинает обсуждение крестьянского вопроса в Секретном комитете, в который среди прочих входят участник того самого, еще начала века, Негласного комитета граф Виктор Кочубей и любимое перо предыдущего царя, им же отправленный в ссылку Михаил Сперанский.
В атмосфере секретности в России плетутся либерально-модернизационные антиправительственные заговоры и в то же самое время в верхах с одобрения первого лица планируются реформы. Правда, в верхах, как правило, широкие и смелые замыслы со временем или отвергаются как нереалистичные и опасные, или реализуются на практике таким образом, что лучше бы их было и не начинать.
Юный Александр I признавался своему швейцарскому воспитателю Фредерику-Сезару Лагарпу, что «как только он будет коронован, то созовет представительное собрание для подготовки конституции, которая лишит его какой бы то ни было власти». С членами Негласного комитета он обсуждал в том числе возможную отмену крепостного права. Как писал Пушкин, император увидел в «Путешествии из Петербурга в Москву» Александра Радищева «отвращение от злоупотреблений и некоторые благонамеренные виды. Он определил Радищева в комиссию по составлению законов и приказал ему изложить свои мысли касательно некоторых гражданских постановлений». Но закончилось все тем, что мы сегодня назвали бы «административной реформой», которая ничего не изменила в самодержавном характере правления, а сам главный реформатор Михаил Сперанский, как «иностранный агент», был сослан за вымышленные связи с Наполеоном сначала в Нижний Новгород, а потом в Пермь.