Глава 1
В которой мы знакомимся с Госпожой Зариной и её Домом На Облаках
Госпожа Зари́на покинула свою постель из нежно-голубого перкаля и подошла к окну. Огромное – оно полностью занимало стену комнаты: в нём то вспыхивали утренние зори, то разливались закаты, то серебрился свет луны. Однако переменчивое осеннее небо всё реже выводило на стеклянном холсте рубиновые рассветы, всё реже разбрасывало по нему морозно-синие звёзды, но всё больше туманило вид холодной тоскливой моросью. Если смотреть вниз из пентхауса Госпожи, венчавшего собою стодвадцатиэтажное московское строение, то взору открывался бескрайний океан облаков. Летом – клубящийся, воздушный, как белоснежное суфле, зимой и осенью – тяжёлый, плотный, будто кремовый слой давно просроченного пирога. Из-под серой взвеси доносился мерный гул, говоривший о том, что внизу существует жизнь. Приглядевшись, а ещё лучше – вооружившись биноклем, можно было различить змейки дорог, вереницы автомобильных фар, бледную подсветку зданий. Летом в хорошую погоду город просматривался резче, голоса птиц, сигналы машин звучали ярче, гул в доме Госпожи Зарины становился звенящим, беспокойным, и тогда она покидала своё жилище, предпочитая шуму московских улиц тихий рокот морского прибоя.
Надетая на Госпожу сорочка из легчайшего батиста оттенка «шампань» ниспадала полупрозрачными фалдами, сквозь которые, будто очерченные акварелью, проглядывали изгибы стройного выразительного тела. Густая же копна тёмных волос выделялась драматичным пятном на нежном полотне, свидетельствуя о сложном характере их обладательницы: скрытном, хотя вместе с тем быстрым на эмоции, и заносчивым, в том смысле, что – читатель не раз сможет в этом убедиться – Госпожу то и дело заносило, а туда или нет – вопрос дискуссионный.
В дверь спальни постучали – вошла крепкая, на зависть работящая горничная в форменном голубом платье и белом переднике, точь-в-точь из фильма «Прислуга». Удерживая на подносе чашечку кофе с куполом свежей молочной пенки, она поприветствовала хозяйку с весёлостью человека, который уже давно на ногах.
– Проснулись, Госпожа? Вот, взбодриться вам, добренького утречка!
Госпожа развернулась, не спеша сняла со спинки бархатного кресла шёлковый халат, накинула его поверх сорочки и молча протянула руку за чашкой. Горничная (звали её Клавуней, а иногда Клавой, а иногда и Клавкой) ничуть не смутилась отсутствием от хозяйки обратной связи, всякие там «спасибо» и благодарственные кивки, возможно, и были желательны, но в агентстве ей давно разъяснили, что бытовое равнодушие хозяев – не просто издержка субординации, а разумный нейтралитет, на котором строится долговременное сотрудничество: чем больше нейтралитета, тем надёжнее место, вот и у Зарины Клавуня работала уже шестой год. Правда, нельзя сказать, что Госпожа всегда вела себя отстранённо, у неё случались и всплески болтливости, и доброго расположения. Отставив поднос, горничная принялась энергично взбивать подушки и застилать постель. Наградив тяжёлое бархатное покрывало финальными поглаживаниями и вопросительно взглянув на Зарину – не будет ли каких распоряжений, – горничная со словами «к завтраку, Госпожа, всё готово, поешьте курласан, пока горячий» удалилась из комнаты.