Читать Летучий Корабль - стр. 2
Но это её выступление на сцене минувших событий до сих пор настолько сильно его захватывало, что Ганеша и не думал всерьез подпускать к себе Аполлона, этого «трепанатора любви». Предпочитая ему общение с океаном.
«Нищ и гол. И он ушел.
Туда, где скалы рвёт вода.
Где беспокойная орда
Не выжгла своего следа.
Там чайки стон в дыханьи волн,
Там будто жил морской дракон…
Ушел. И там, в руинах скал,
Свободы ветра он искал.
Там бриз раскрыл ему на миг
Ритм танца с веерами брызг.
И он ушел в те каменные дали…
Лишь чайки иногда в погромах пенных дня
Его меж волн и скал безумного видали.»
Который всегда понимал его гораздо лучше и полнее. Намного глубиннее, чем даже Ганимед.
Объяснявший ему, что само это состояние нужно беречь, как зеницу ока:
– Вся эта драма была разыграна, как по нотам, на подмостках твоей жизни именно для того, чтобы ты отвернулся от мира и как можно полнее в это самое состояние погрузился. Потому что данное состояние является базовым для твоего дальнейшего становления!
– Полностью утонув в океане этой пустоты?
– Именно это состояние глубинного разочарования в себе и во всём этом вдруг нелепом к тебе мире и является туристической базой у подножья горы Меру, где ты получаешь обмундирование и экипировку спелеолога. Которого Будда достиг только после того, как обошёл всех Учителей в округе, но так толком-то ничему у них и не научился. Кроме как зарабатывать на жизнь за счет тех, кто наивно развесил уши. И только после того, как Будда полностью выбился из сил по дороге к очередному Учителю, да так что чуть не упал в ручей и наконец-то целиком и полностью разочаровался достичь чего бы то ни было вовне, вдруг, неожиданно для самого себя, провалился вовнутрь своего же тела и… Понял смысл поговорки: «Всё хорошо в Меру!» То есть то, почему греки считали, послушав поэтов, для которых гора служила метафорой для передачи сужающейся к вершине спирали времени из-за постепенного ускорения развития цивилизации, что боги живут на Олимпе. Так же как и многое-многое другое. И громко рассмеялся! Впервые нащупав тропу ко «второму солнцу». Внутри каждого.
Но Ганеша был всё ещё одержим предлагаемой ему учеными (котами) реальностью и рассматривал данное состояние в духе современных ему идей как прострацию. То есть – как следствие охватившего его несчастья, с которым априори нужно бороться.
До тех пор, пока его транс наконец-то ни выдохся. И Аполлон не сумел-таки объяснить ему, что в случившейся драме виноват не он, не Ганеша, а всецело один Банан. С его непристойным поведением. С Иридой. Но отдуваться и мучить себя совестью будет только и только Ганеша. Потому что пока связь Пана-Банана и Сиринги танцевала ими в своей чарующей длительности, Ганеша был тому нужен. А теперь нет. Так как сердце – пусковой механизм, используемый телом для создания у нас тех или иных поведенческих установок. Обогащающий «горючую смесь» установки кислородом чувств, окрашивая её в неистовые тона. Дабы мы не смогли сдержать её сквозной напор доводами разума. И что если Банан до сих пор и со-настроен с Ганешей, то есть и продолжает себя наивно мучить, наслаждаясь образом великомученика, то только потому, что сам Ганеша подстрекает его к тому своим больным до женской плоти воображением. Находя её – прекрасной! Рассматривая её лишь как повод для того поэтического бреда, которым он насквозь пропитан. Воображая и отношения с женщинами также, как нечто возвышенное. А не как нечто сугубо утилитарное, как рассматривают это сами женщины.