Жизнь – чертовски простая штука.
Как бы мы не пытались прикидываться разумными, усложнять все эмоциями и чувствами, мыслить, как высокоразвитые существа… Чем сильнее мы пытаемся доказать жизни, что самостоятельно можем ей управлять, держать ее под контролем, тем быстрее она наглядно продемонстрирует тебе обратное.
Все, что я строила годами, слезами, кровью и потом, по крупицам вязала, доставая нити из сердца… неважно.
Рано или поздно этот миг обязательно наступит.
Всего один миг.
Всего один роковой мужской взгляд… Я пыталась стереть его из памяти, вытравить со своей кожи вместе со сведенной тату, посвященной ему целых десять лет назад, вырезать из сердца.
Это по-настоящему страшно, когда один человек способен контролировать твое дыхание, даже не прикасаясь к тебе, разрушить твой мир небрежным щелчком пальца – просто потому, что может себе позволить всё. А он может. Теперь может.
Иногда мне хочется проснуться от этого кошмарного сна, перемотать время назад и просто … никогда не узнать его.
Слишком поздно… Механизм разрушения запущен, и судя по тому, что вытворяет со мной Дмитрий Коваль, у него нет ни совести, ни ценностей, ни принципов, ни элементарной эмпатии. Никаких чувств. Только животные инстинкты. Взять, захватить, подмять, пометить, сделать своим. Перешагнуть и пойти дальше.
Что же остается мне?
Признать свои ошибки и сражаться за то, что считаю по праву своим.
– Ты решил поиграться с жертвой прежде, чем ее сожрать? – мазнув взглядом по мужчине, от которого меня бросает в мелкую дрожь, я продолжаю нагло дергать льва за усы.
– Не хочу лгать, что не думал об этом, – его голос с хриплым тембром действует на меня, как адреналин, острыми иглами проникающим в мои вены. – Мне хотелось посмотреть, как ты будешь вести себя, когда я предстану перед тобой в новой роли, – легкая ухмылка трогает четкие линии губ Коваля.
– Насмотрелся? – едва дыша, выдаю я. Груди в моем платье становится тесно.
– Нет. И вряд ли смогу когда-нибудь, – он слегка склоняет голову набок, внимательно рассматривая меня. – Мне недостаточно просто смотреть, Эля, – смотрит сверху вниз, будто лев, наступивший на горло своей добыче, оценивающий предсмертное отчаяние жертвы. – Я хочу тебя. Хочу целиком, – его слова звучат не как банальное желание, а как непоколебимое намерение иметь выбранное.
– Предлагаешь агрессивное поглощение? – мне хочется кричать, но из губ вылетают лишь попытки возмущаться в полную силу. – Так? Одним махом двух зайцев? Чужой бизнес на потеху своему хозяину, чужую жену для удовлетворения собственного эго. А зачем тебе чужой сын, Дим? – наконец, я набираюсь смелости и наглости и мне удается повысить на него голос.
Я никогда не была для него «удобной», «хорошей и правильной». Прошло десять лет, и это тоже не изменилось. Я всегда буду будить в нем самые животные чувства и никогда не стану шелковой и покладистой.
– У нас могут быть и собственные дети, – как ни в чем не бывало заявляет он.
А вот это уже по-настоящему больно. Равносильно удару под дых.
Почему…?
Потому что Коваль озвучил то, что я изредка позволяю себе представить в своих самых разрушительных мечтах?
Ребенок с его глазами… Я так мечтала о нем, будучи восемнадцатилетней идиоткой.