– Госпожа, там прибыли гости, требуют их впустить, – в комнату вбегает моя помощница.
– Розалинда, ты помнишь мой приказ? – не отрываясь от вышивки, спрашиваю ее.
– Да, но, госпожа, – опять начинает она.
– Ты знаешь, что у моего сына завтра именины? Пять лет исполняется, первая важная дата, – перебиваю помощницу.
– Конечно, госпожа, мы все ждем, когда сможем поздравить Роберта, но.
– И ты слышала с утра, что я просила не беспокоить меня сегодня, так как мне нужно успеть закончить подарок?
– Слышала, – уже чуть не плачет Розалинда. – А также я помню, что ровно на неделю в году мы не принимаем посетителей. Празднуем ваши с сыном именины и отдыхаем.
– Тогда что ты забыла в моих покоях? – поднимаю–таки взор на помощницу.
В этот раз я не успела, как следует подготовиться к нашим с Робертом дням рождения, разница которых ровно два дня. И я крайне раздражена по этому поводу.
– Простите, госпожа. Но там не обычные гости, там сам король! – на последнем слове Розалинда трагично заламывает руки.
– Наш король? Киприот? – спрашиваю удивленно. – Что он здесь забыл? Его дочурка не жалует провинцию, предпочитая обитать в теплых краях.
– Нет, – качает головой помощница, – не наш. Там…
Но ей не удается договорить, в мои покои вламывается…
– Генрих! Моя дорогая, к тебе пожаловал Генрих! Король Ардории к вашим услугам, – заканчивает он и насмешливо кланяется.
Страх мгновенно пронзает мое тело, руки трясутся, а пальцы не слушаются. Откладываю вышивку, заставляю себя выпрямиться и взглянуть Генриху в глаза.
– Чем обязана? – никогда раньше перед ним не лебезила и не собираюсь сейчас начинать. – Розалинда, ты свободна.
Отпускаю, едва держащуюся на ногах, девушку. Нервишки у нее ни к черту.
– Как это чем, Адель? Как это чем? – всплескивает руками Генрих, проходит внутрь комнаты и по–хозяйски присаживается на мою кровать. – Остановиться у тебя хочу. Ведь здесь самый лучший гостиничный комплекс во всей Ксандрии! Ах, и как я без него жил, – он проводит рукой по моей постели. Моей! Постели! – Сколько времени прошло с нашей встречи? Пять лет? Шесть?
– Без трех месяцев шесть, – отвечаю напряженно. – И ты ведешь себя неприлично. Не лапай мое покрывало.
– Фу, какая ты грубая, – кривится Генрих. – И брось, мы оба знаем, что в Ксандрии нравы куда более свободные, чем в Ардории. Эх.
– Если ты за этим приехал, то пошел вон, – поднимаюсь на ноги, по–прежнему держа в руках большую иглу.
– Но–но–но! Адель, где твои манеры? Я все–таки король, – показывает на себя Генрих, изображая возмущение. – Но так и быть, тебе готов простить грубость. В память о нашем близком общении.
– Одна случайная ночь ничего не значит.
Говорю, а сама думаю, что наша очень даже значила. Но только для меня.
– Как ты можешь говорить такое?! – Генрих снова всплескивает руками. – Это была одна из лучших ночей в моей жизни! Я ведь собирался тебе наутро предложение руки и сердца делать!
– Да? – выгибаю бровь. – Чего ж не сделал?
Скрещиваю руки на груди.
В Ксандрии никто и слова не скажет девушке, если она не сохранит целомудрие до свадьбы. Даже герцогине.
Правда, с заключением брака могут возникнуть сложности. Если брак будет не с тем, кто нарушил целомудрие.
– Так я ж не знал тогда, что ты высокородная особа! Думал, простолюдинка, – пожимает плечами Генрих.