Читать Истинная грусть

Шрифт

Интервал

Редактор Кристина Головко

Иллюстратор Алексей Дмитриев

ISBN 978-5-0056-5054-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Хойчи

Несколько минут назад я налил себе кофе и сразу приступил к работе над книгой. Теперь только она помогает мне сосредоточиться после того, что произошло здесь, в этой самой комнате. Каждый предмет в ней невольно вызывает во мне воспоминания, но даже эта жёлтая кружка с кофе не помогает расплести все линии прихотливой судьбы из крепких волокон памяти. Когда вновь нахлынуло это чувство – я быстро попытался найти точку опоры для своего дальнейшего повествования. И мне неожиданно вспомнилась история из детства «Истинная грусть Хойчи».

Хойчи умел создавать невероятно красивые стихи, наполненные воздушностью райского воздуха, лёгкостью плодородной пыльцы, глубиной синего неба с высоты горного хребта, – его рифмы были цветами, его поэзия была природой, и всю свою страсть он вмещал в ласкающих слух ангелов, и они разносили славу о нём во все деревни и города, заставляя завидовать самого Императора Земли, который находил в этих стихах своё единственное утешение в жизни: он сбежал из дворца и после длительного пребывания в самых густых лесах планеты нашёл странствующего Хойчи. Из-за бесконечной тоски Император перестал есть, его воспалённое сознание не выносило мыслей, и потому он всеми силами сдерживал свои размышления, он подвергал себя жестокой каре, изнуряя всё своё существо. «Не надо», – сказал ему Хойчи. «Если мои стихи заставили тебя страдать, то это плохие стихи – я больше не буду писать». «Прошу, напиши ещё один стих, иначе я буду винить себя на земле и на небесах, что расстроил твоё вдохновение». И Хойчи написал своё последнее творение – стих истинной грусти опадающей листвы, раскрывающегося кокона, страстного сердца, пробуждающейся весны и всей основы мироздания, а также стих своей единственной любви, которая обрамляла вакуумом всё его творчество и тем самым делало его неземным. И сказал Хойчи: «Мой стих теперь отправится на небеса, чтобы поселиться во владениях Идзанами. Но моя любимая переродится, и она споёт этот стих, и я явлюсь к ней в новой плоти, и так наши души будут жить вечно в этом мире, потому что мы познали истинную грусть». Император увидел, как душа Хойчи разделяется на множество душ, которые разлетелись по всему небу, а стих Хойчи превратился в четыре женских волоса, из которых Император сделал музыкальный инструмент. Он попытался воспроизвести мелодичность стиха, рассказав историю Хойчи, но никак не мог найти соответствующий мотив – так он потратил двадцать лет, живя в этом лесу, пока не впал в отчаяние и не рассказал свою историю. Она была другая, у неё был другой мотив, но только она и смогла утешить тоску Императора – она сделала его почти счастливым.

История Хойчи очень длинная, и к ней я ещё вернусь, потому что именно она помогла мне прочувствовать всю иронию случившегося, окунуться в глубокое и сладкое, обширно насыщенное непонимание. Теперь же и мне хочется рассказать свою историю «истинной грусти», подлинную для всех возможных миров; но, обладая скудным воображением и не имея никакого таланта к поэзии, я могу представить её лишь в виде небольшого эссе, склеенного из историй, мнений и фантазий разных людей из прошлого и настоящего и из моих собственных заметок, в которых я уже долгое время пытаюсь найти ответы на три скребущих мою душу вопроса. Первый наверняка мучает каждого жителя нашего острова с самого детства: нужно ли пытаться выйти за границу острова и не являемся ли мы полными идиотами, когда пытаемся ответить на этот вопрос? Второй – моя наивная гипотеза: не является ли человеческое воображение единственной реальностью? Может, ответы в первую очередь нужно искать в нём. Третий вопрос является частью моей личной истории: что случилось с моим другом? Ответ на него в полной мере даст ключ к пониманию первых двух, потому что его загадка кроется в реальной и трагичной жизни моего друга, который пытался выйти за границу, но не справился с переменчивостью своей натуры, шлёпнулся о пошлость реальности и в конечном счёте не смог вынести прозаичности человеческого духа.