Морозным январским утром мы с братом стояли у подножия скалы нашего новогоднего путешествия. Иногда, под плотно облегающую шапку проникало ледяное дыхание ветра, создавая мелодичное посвистывание, от которого по телу бежали мурашки. Под защитные очки с легким затемнением нет-нет да и залетали крошечные снежинки. И в эти моменты они напоминали те самые бумажные украшения на окнах и праздничной елке.
На левом плече позвякивали карабины и оттяжки, на правом кошки, на поясе ледорубы, френды. Перезвон металла вызывал легкую дрожь в теле, туманные воспоминания всей жизни до этого подножия и острый привкус того, что будет после.
Я смотрел брату в спину и пытался угадать его мысли. У близнецов мысли часто сходятся, но я усомнился в схожести наших мыслей касательно подъема когда поравнялся с ним и посмотрел в его голубые глаза. В них было куда больше решительности, чем во мне. Твердый, горящий пламенем взгляд устремлен в каменную стену, вершина которой пряталась в густых, серых облаках. Такой взгляд говорит, что человек уверен в том, что делает и в том, что завершит начатое, чего бы это ни стоило. Он заклинал взглядом каждый промерзший камушек этой скалы, чтобы тот не откололся под нашими руками и ногами.
Моя дружба со скалами была не столь близка. Наверное, поэтому я стоял и теребил пальцами гладкую веревку, словно наглаживая домашнего питомца, чтобы тот верно и надежно служил на протяжении всего нашего пути. Затем переключился на холодную сталь шипов кошек, моля их о цепкости и остроте, такой же, как у их одноименных животных. Я пробежал пальцами по всему снаряжению, поговорил без слов со всем чьей надежности вверял свою жизнь.
Утреннее солнце выглянуло из-за облаков. Маленькие сугробы снега на отвесных выступах скалы заиграли цветами радуги, камень, кое-где покрытый изморозью, засверкал зайчиками.
Мы уселись на снег, натянули кошки поверх ботинок. Я еще раз пробежал пальцами по острым когтям:
– Не подведите. – прошептал я.
Мы подошли к месту старта. От солнца мелкие снежинки таяли, превращаясь в ручейки, и стекали вниз по шершавым дорожкам каменной стены. Свежий, чистый воздух дурманил и ненадолго закружил голову. Ветер сдувал со скалы песчинки сухого снега.
Я обмотал вокруг кисти правой руки шнур ледоруба, крепко сжал в ладони рукоять и с силой всадил острие в узкую расщелину между камней.
***
Я встал ногами на большой камень и занес левую руку назад, чтобы с размаху вонзить ледоруб в камень. Сделал глубокий вдох и прищурил глаза при мысли, что осколки могут попасть мне в глаза, хоть на мне и были очки, но инстинкт взял свое. Егор схватил меня за руку. Его хватка сегодня была особенно крепкой.
– Артем, не делай петлю на руке, – он кивнул на мою правую руку, – не лишай себя возможности сделать лишнее движение, когда это понадобится.
Я сглотнул, и кажется сделал это слишком громко, судя по взгляду Егора. Его лицо имело четкие контуры. Неужели оно было таким всегда? Я никогда не всматривался, просто знал его лицо и все. Такое ощущение, что его нарисовали грубым карандашом, нарочно обводя несколько раз каждую черточку. Брови с четкой линией, выразительные голубые глаза, острый нос и губы, которые, кажется, не умеют улыбаться.