Читать Луна в мышеловке

"Я это сделал", – говорит моя память.

"Я не мог этого сделать", – говорит моя гордость и остается непреклонной.

В конце концов память уступает.

«По ту сторону добра и зла», Фридрих Ницше

Темнота и жжение в висках… Под веками световые пятна и круги. Во рту сухость. В пальцах на ногах и руках – покалывание и холод. Попыталась разомкнуть тяжелые веки. По глазам тут же ударил свет, заставив поморщиться. Вновь зажмурилась и отвернулась от его источника. Это не спасло, поэтому она резко дернула вверх руку, чтобы заслониться. Почувствовала лишь боль и сопротивление. Зазвенел металл, запястье что-то крепко удерживало.

Преодолевая резь, девушка все же с усилием приоткрыла на секунду глаза. Увидела собственную руку, охваченную широким кожаным ремешком с металлическими пряжками. Она была пристегнута к подлокотнику кресла металлическими креплениями. Тряхнула головой, чтобы избавиться от этого наваждения и растрепавшихся темных кудрей, упавших на лицо и глаза. Повернулась и увидела вторую прикованную к подлокотнику руку. Невольно сжала пальцами закругленные концы резных подлокотников, чтобы обрести какую-то опору. Почувствовала только страх и слабость.

Глаза постепенно привыкали к свету. Смогла, наконец, щурясь, взглянуть прямо перед собой. Невольно вздрогнула и отпрянула от ощущения чужого присутствия. Вжалась спиной в мягкую кожаную обивку и судорожно втянула в себя воздух. На расстоянии четырех-пяти метров прямо перед ней в кресле сидела незнакомая обнаженная девушка с темными распущенными волосами. Они мягкими крупными кудрями струились по плечам, немного прикрывая высокие пышные груди с маленькими розовыми сосками.

Преодолев первый шок, попыталась спросить: «Кто вы?». В ответ услышала лишь собственное мычание. Губы почему-то ей не подчинялись. Вгляделась внимательнее и вдруг поняла, что видит в зеркале себя. Собственное отражение изогнулось, пытаясь вырваться. Задергалась в крепких оковах. Затрясла черными кудрями. Отчаянно замычала, не в состоянии даже издать крик, потому что губы склеивала полоска скотча.

Вот теперь стало по-настоящему жутко. Теперь она разглядела, да и ощутила тоже, что полностью обездвижена. Широкий кожаный ошейник охватывал шею и как-то крепился сзади к спинке кресла. Он не позволял даже наклониться. Разведенные в стороны стройные длинные ноги также были прикованы к ножкам широкого мягкого кресла ремнями. Ото всей этой картины на глазах сами собой выступили слезы. Дыхание участилось, заставляя груди высоко вздыматься. Пальцы вновь отчаянно впились в закругленные концы подлокотников.

Попыталась вспомнить, что произошло. В голове была полная пустота, непроглядная, как бездонный колодец. Она, казалось, не помнила саму себя, даже собственное имя… И испуганная плененная красавица в зеркале, глядевшая на нее широко распахнутыми пронзительными глазами, по-прежнему казалась незнакомкой.

В панике стала оглядываться по сторонам и притихла, изумленно рассматривая комнату. Нет, это вовсе не был темный подвал, в каких обычно держат похищенных, если собираются причинить им вред. Кажется, она находилась в огромной роскошной спальне какого-то особняка… Стиль напоминал готику, но все же в сочетании с чем-то более современным. А вот что касалось цвета, то тут традиционно для этого направления преобладал черный. Черные наглухо задвинутые шторы. Два черных кожаных кресла у окна. Между ними небольшой круглый столик с букетом белоснежных пионов. Левее – изящный комод в комплекте с канапе и зеркалом в золоченой раме. По диагонали от кресла, к которому она была привязана, – огромная кровать под черным покрывалом. Вместо изголовья – кожаная панель. У изножья – кожаная кушетка. На прикроватных тумбочках – красивые светильники на ножках, усыпанных черными камнями. Абажуры (кто бы мог подумать?) тоже черные…