Земля, параллельный нашей реальности мир, бережно хранимый Богами.
1872 год
Битва. Кровь окропляла серый перемешанный с землёй истоптанный снег. Он таял, превращаясь в рыхлую кашу, которую топтали сотни воинов, сошедшихся на поле брани.
Мир сокрушал звон мечей и стоны умирающих.
Меж сражающихся, прикрывая окровавленными пальцами глубокие раны, ползали ещё живые. Они стонами и шептали проклятья, моля о помощи. Но вместо этого обретали только смерть. По ним топтались братья по оружию, вдавливая изувеченные тела в снег и не давая подняться.
Невозможно было понять, кто свой, кто чужой, обезумевшие воины князя этих земель, не разбирая, рвались вперёд, подчас убивая своего же. И цель у них была одна – выбраться из этого котла и добежать до кромки леса, за которой было спасение.
Мнимое или реальное – кто же знал.
Честь, отвагу и гордость они давно позабыли. Только инстинкты руководили их разумом. Спастись. Убежать. Нет, не к своему военачальнику, а подальше отсюда, спрятаться как крысам и переждать. Дожить до конца этой войны.
Сохранить свои шкуры целыми.
И они бежали, убивая своих, чужих, добивая павших.
Но это удавалось далеко не всем.
Лютые дикие лесные перевертыши, не проявляя милосердия, пробивали себе путь мечами и когтями.
Они действовали методично, просто уничтожая всех, кто не звериного роду. Неведома им была жалость. Они знали, кого истребляли.
Падаль, что бесчинствовала на этих землях.
Нелюдей, что охотились забавы ради на женщин, возводили насилие в культ и упивались агонией своих невинных жертв. Воины леса чистили этот мир от тех, кто осквернял их слезами детей, оставшихся сиротами. И неважно какого рода было то дите – волчонок, человек или медвежонок. Все дети плачут одинаково.
Этот мир требовал очищения.
И лесные делали то, что считали правильным. Забирали власть в свои руки. Не щадили тех, кто и сам не ведал о сострадании. Воины князя в ужасе бросали мечи и падали на колени, моля сохранить им жизнь.
Но лесные, казалось, не замечали этого, уничтожая всех, кто вставал на их дороге.
Кровь, стоны, грязь.
Хрипы умирающих и торжествующие вопли зверей с человеческими лицами.
Впереди отступающих воинов раздался княжеский горн. Он словно остановил на секунду бойню.
Услышав его, перевертыши зарычали.
Мир огласил вопль победителей!
Князь скрылся, бросая часть своего войска на потеху врагу.
Обречённые на смерть всё ещё бежали вперёд, туда, где их уже никто не ждал. И ясно было, что минуты их жизней заканчивают свой размеренный бег. Но жажда жить, дышать, перевешивала доводы разума.
Вскоре всё стихло, никто не добрался до заветного пролеска. Все остались лежать на грязном снегу, удобряя поле собственной кровью.
Огромный обнажённый по пояс мужчина, твёрдо шагая между поверженных искорёженных тел, зорко высматривал тех, кто ещё не испустил дух. Ему нужны были доносчики. Но, как назло, ни одного.
Недовольно зарычав, он явил собратьям иной облик. Словно туманная маска – морда чёрного разъярённого медведя.
Ему вторили сотни соратников, братьев по роду и крови.
– Хорош, – шепнул высокий седовласый мужчина, стоящий на краю поляны и наблюдавший за битвой от её начала до победного конца. Длинная белоснежная шуба не касалась земли и оставалась абсолютно чистой.