Читать Трактир

Случалось ли вам, возвращаясь после долгого путешествия или, наоборот, отправляясь из дома в далёкие края, где-то на середине пути замечать у поворота указатель со скромной надписью «Трактир»? Если нет, значит, вы были не очень-то голодны, не сильно утомлены и в целом довольны своей жизнью. А если да, то можно с большой долей вероятности утверждать, что вы и есть тот путник, о котором дальше пойдёт речь. Ну или можете им стать, что в принципе одно и то же.

Итак, наш путник соблазняется мутноватыми историческими образами, вызванными названием заведения, скорее всего, обычного придорожного кабака, в лучшем случае – мотеля типа Bed&Breakfast. Он сворачивает на узкую грунтовку и две минуты спустя оказывается посреди густой чащи. Примечательно, что с шоссе не видно никакого леса, даже захудалой рощицы, а тут вековые ели стоят мрачной стеной! Путник уже подумывает вернуться назад, на скоростную магистраль, прямую и понятную, с обзором на десять километров. И в этот самый миг гравийка внезапно упирается в кованую ограду с воротами, открытыми настежь.

Ещё несколько шагов мимо клумб с пышно цветущими розами или же укрытыми на зиму розами, в зависимости от сезона, и путник оказывается перед большим домом. Ничего особенного: каменный первый этаж, деревянный второй, черепичная крыша. Только остеклённый эркер в центре фасада светится, будто огромный фонарь. Под эркером – парадная дверь, широкая, двустворчатая, тоже стеклянная, убранная в мелкие соты переплёта. Над дверью вывеска: крупными буквами «Трактир», внизу витиеватая надпись помельче «Liberaliter tracto». Бронзовые буквы чинно поблескивают на тёмном дереве. Не кичливо, не зазывно, а именно так, как надо – респектабельно. Радушно. Обнадёживающе. Смотря что вам нужно.

Во дворе сгущаются сумерки, и путнику сквозь стекло видно, что творится в доме, по крайней мере, в ярко освещённом центральном помещении.

Это обеденный зал, совмещённый с гостиной: с одной стороны входа – четыре квадратных столика, которые при желании можно сдвинуть в один большой стол, с другой – мягкие диваны и кресла напротив пылающего камина. Посередине барная стойка. За ней высокий статный мужчина в клетчатой рубашке и вязаном жилете. На вид ему около пятидесяти, тёмные волосы и борода уже тронуты сединой, но взор серых глаз под густыми чёрными бровями чист и ясен. Орлиный нос, упрямый рот, чёткие, скупые движения. Ему бы боевое облачение да меч в руки, а он сосредоточенно возится с кофемашиной.

У парня, который подкладывает дрова в камин, такие же стальные глаза и вьющиеся тёмные волосы, а также гибкий стан, блуждающая на губах улыбка, честно скажем, довольно лукавая, и строгий греческий профиль – ну прямо-таки юный Гермес! За каждым его движением следит неопределённой породы пёс, растянувшийся рядом на ковре.

А вот девчушка лет десяти, отражение которой маячит в большом зеркале слева от бара – сама она наверняка прячется за стойкой – выглядит точь-в-точь как маленькая барышня на милых портретах ушедшей эпохи: светло-пепельные локоны перехвачены голубым бантом, такой же бант, только шире, служит поясом платьица, белого с голубыми незабудками, на ножках – лаковые туфельки, в руках – пушистый рыжий кот. Только глаза, большие карие глаза, опушенные кукольными ресницами, смотрят не по-детски серьёзно…