Часть первая: Баба Яга на чили
Чудеса для Ясны
Приехала я как-то к бабушке и дедушке на деревню в гости.
– Ясна, сходи-ка ты в лес, по грибочки, по ягодки, – говорит бабушка, – поди не заблудишься, большая уже.
Пошла, да все равно заплутала, давно не ходила тут, лес-то большой. Гляжу, а впереди дымок стройный валит, домишко стоит перекошенный и мхом поросший. Подумалось, что охотничья лачужка. Окна темные, давно их не мыли, паутиной уж поросли, крыша дырявая, ступеньки совсем кривые и трухлявые. Ногой если встать, провалиться ж можно!
Решила постучаться. И только занесла кулачок над дверью, а она уже распахнулась, и оттуда на меня четыре желтых глаза уставились.
– Ой! – вскрикнула я, схватившись за сердце, и едва равновесие удержала.
– Ты погляди, какая милонькая, – раздался скрипучий голос, следом из темноты показался силуэт скрюченной старушки с бородавкой на носу.
– Мяууу, краса-то какая. Лови ее скорей, да зачар-р-руй, пока не сбежала.
Я застыла в изумлении. На горб старухи прыгнул матерый черный котяра. Сверкает он на меня своими глазищами, да по-злому так…
Тут бабулька оскалилась и сделала в мою сторону быстрый пасс рукой – я зачихала, закашлялась, перед глазами замелькали разноцветные мушки. Спина согнулась, будто придавили чем-то тяжелым, ноги задрожали, гляжу, а передо мной вместо старухи девчонка – вылитая я!
Руки сами потянулись к лицу, нащупали крючковатый с бородавкой нос. Я в ужасе закричала, но изо рта вырвалось лишь старушечье кхеканье! В ответ моя копия заливисто рассмеялась.
– Сама пришла, голубушка. Ты посиди тут у меня, за избой присмотри. Похозяйничать я разрешаю. А мне надо взять сегодня выходной.
Надоело в четырех стенах плесневеть, душа праздника просит. Так что одолжу я, миленькая, тело твое молодое, нагуляюсь вдоволь. Обещаю, на время.
После слова «нагуляюсь» я заподозрила неладное, черт болотный знает, что там у нее на уме. Оттого стало еще страшнее. Кот ее черный вдруг запрыгнул мне на спину и вцепился когтями, да так больно – я только и крякнула:
– Мррррмяааууу, пахнешь по-прежнему вкусно, – его усы защекотали мне шею, и я чихнула. Ты, девка, сейчас баньку-то истопи, нарисуется Кощеюшка – фиг сотрешь, козлика, – прозвучал совет пыльного мехового мешка.
– Котея дело говорит, голубка. Ну, расскажешь ей там все, – обратилась она уже к нему, – а я убегаю. Мне пора. – Карга, будучи уже мной, посыпала на свою голову все ту же разноцветную пыль и испарилась, оставляя меня в дыму розового облака.
Зачихала я, закашлялась – дым тот ядовитый видно, спазмом горло сдавил, даже глазоньки, пораженные катарактой, заслезились. Сказать-то ничего не успела, только завыла обессиленно.
– Давай, старая, скрипи суставами, – подначил барсик позади, вцепляясь когтями в горб будто для удобства.
Ну и куда мне было возвращаться с такой рожей-то? Бабулечку с дедулечкой ведь инфаркт хватит, а молодые парни, если увидят меня в таком виде, вилами закол(ю)т. Эх, придется тут остаться. С этими мыслями взобралась я по ступенькам, «скрипя суставами», как говорит котея: ревматизм выстрелил в спину, а артрит сковал ноженьки.
Зашла в избу. Вокруг темно и пыльно. Пахнет полынью, плесенью, пометом птиц и бог знает, чем еще.
– Ты висюлину-то дерни перед собой, свет и загорится, – раздался над ухом голос наездника.