⇚ На страницу книги

Читать Легенды Пустоши

Шрифт
Интервал

Виктор Глумов

Погибель

Пролог

Никому не показалось странным, что с утра мобильная связь работала с перебоями.

Никто не придал значения тому, что обеспокоенные кошки метались по квартирам в поисках укрытий и нервничали собаки.

Миллионы аквариумистов всего мира с недоумением констатировали, что одни рыбки бились, охваченные непонятным рыбьим психозом, а другие всплыли кверху брюхом.

Старики с раздражением хлопали барахлящие телевизоры и бранились – но ведь ничего страшного, бывает!

Молодежь разбрелась по скверам и, попивая прохладительные напитки, радовалась теплому выходному.

А сотрудникам полиции и «Скорой помощи» было не до размышлений – они не справлялись с лавиной вызовов.

Михаил

Мик толкнул дверь подъезда и шагнул из сырого полумрака в ласковый майский день. Тепло стало внезапно; забивая выхлопные газы, пахли юная трава и цветущие яблони. Клейкие листья разворачивались и тянулись к солнцу. Мик потер слезящиеся глаза, перехватил поудобнее гитару и, улыбаясь, зашагал к соседнему двору, где жил Борька Годзилла, которого тоже утомила подготовка к ЕГЭ, и он жаждал весны, тепла и праздника.

Миновав детскую площадку, оккупированную горластыми малышами и их мамашами, Мик хлопнул щербатой дверью и взбежал на второй этаж. Борька открыл прямо перед носом – маленький, щуплый, синюшный, со впалой грудью, похожий на больного цыпленка.

– По чайку? – спросил Мик, стянув кеды и прислонив гитару к стене у входа. – Предки где?

– На даче, – пискнул Годзилла из кухни, загремела посуда. – Тебе везет: мать типа модельер, шьет чего-то, отец – адвокат, вечно их дома нет. Сегодня тоже, да?

– Ага, – ответил Мик и занялся ноутом Годзиллы, стоящим в кухне на подоконнике. – Я музыку поставлю. Можно?

Единственному другу Годзиллы было можно все и всегда – так хилый парнишка с самого первого класса расплачивался за благосклонность Мика, рос в его тени и был доволен. Впрочем, Мик своей властью не злоупотреблял, ведь Борька – отличный парень, да к тому же талантливый.

За окном шелестела трасса, вопили детишки, полная женщина, похожая на маму Мика, выбивала ковер. Глядя на нее, Мик задумался. Приоткрыл форточку.

– Чай готов, – вернул его в реальность Борька. – Чё-то ты, друг, потерянный какой-то.

– Учеба съела мозг. – Мик придвинул свою чашку и положил три ложки сахара. – Видишь – глаза красные, вытекут скоро.

Борька надел очки, прищурился и сказал:

– Ага. Да чего нам бояться? Мы умные. Если мы нормально не сдадим, то никто не сдаст. Я песню новую сочинил, ща попьем – сыграю. Ты оценишь!

Поглощенный предвкушением Борька шумно отхлебнул из чашки, еще отхлебнул. Глянул поверх плеча Мика в окно и вскочил, опрокинув стул; трясущимся пальцем указал на улицу. Холодея, Мик поднялся. В затылок из форточки дохнуло горячим, взлетели и коснулись плеч золотистые шторы. В комнате потемнело. Борька, слепо шаря перед собой руками, шагнул вперед. Еще шагнул.

Мик наконец обернулся: женщина, выбивавшая ковер, две девчушки лет двенадцати, выводок бабок на лавочке, мужик с пуделем на поводке – все задрали головы к небу и разинули рты. Небо напоминало огромную черно-сизо-бурую воронку, вращающуюся по часовой стрелке. В центре ее зияла дыра.

И длинными щупами, столбами темноты, тянулись от краев воронки вниз смерчи. Два. Четыре. Шесть.