Читать Дорога оружия

Харьков маячил на горизонте громоздкой серой глыбой. Дым сотен труб медленно поднимался к небесам, набухал колеблющейся громадой, струи различных оттенков сплетались, смешивались в мертвенно-пепельную массу – как будто равнина вспухала волдырем, который вот-вот прорвется, и брызнет оттуда что-то опасное, смертоносное.

Игнаш Мажуга, по прозвищу Ржавый, съехал с дороги и остановил сендер. Захотелось посмотреть на город издали, прежде чем окунаться в дымное месиво. Волдырь рос и рос над равниной, ветер отрывал клочья дыма, растаскивал в стороны, но изнутри громады всплывали новые клубы – черные, коричневые, зеленоватые – и латали прорехи, которые норовил проделать ветер.

Игнаш знал, что волдырь никогда не прорвется и ничто не хлынет из дыма, но смерть и так ползет из-под серой громады. Харьков – город оружейников, отсюда во все концы этого убогого мира везут смерть. Смерть имеет разные обличия: вороненые, маслянисто отсвечивающие стволы, тускло поблескивающие головки патронов, плотно упакованных в аккуратные коробки, злая сверкающая сталь клинков, усиленная толченой улиточной скорлупой, да мало ли… смерть знает много способов достичь цели. Вот только жизнь пользуется одним и тем же – проверенным веками. Нелегко приходится жизни.

Игнаш засопел, стянул кепку и взъерошил рыжую шевелюру. На картинке в древней книге, отпечатанной задолго до Погибели, он видел, как выглядел Харьков в старые времена – нагромождение серых многоэтажных зданий под серым небом. Ему пришло в голову, что чудовищный дымовой волдырь, вздувшийся над равниной, походит на призрак того, старого, города. Будто силуэты древних зданий встали среди степи и колышутся под ветром. Да и сам Игнаш Мажуга – не призрак ли? Дым на ветру, тень себя прежнего. Разве такие мысли посещали его прежде, когда весь Харьков слыхал о нем и когда он с удовольствием вдыхал теплый, наполненный гарью и пеплом, харьковский воздух? Раньше Харьков был Мажуге по душе. Город, который дал ему все и который затем все отнял.

Игнаш напялил кепку, покачал головой. Не к добру такие мысли. Скорей бы обделать все дела в Харькове, да и домой. Дома спокойней, дома всегда найдутся заботы, которые помогут прогнать из памяти серые дымные призраки прошлого. И сейчас бы он ни за что не приехал сюда, но так уж сложилось, что отказать Самохе невозможно. Игнаш оказался в таком положении, что без поддержки не устоять. Вопрос жизни и смерти, вот как. Хочешь, не хочешь, а пришлось ехать.

Ближе к городу стало темнее – дым медленно расползался по округе, очертания серого призрака размазались, расплылись, сендер Мажуги уже въехал в тень, вечно накрывающую Харьков. Разминулся с колонной тяжело груженных самоходов и остановился у заставы.

Игнаш въезжал в сектор, принадлежащий цеху пушкарей, потому и эмблема на заставе – два скрещенных пушечных ствола. Само здание было примечательным: приземистое, массивное, а над плоской кровлей торчит хвост авиетки, как будто летательный аппарат свалился с небес и пробил крышу. На самом деле, конечно, ничего такого не случилось, а хвостовую часть установили как трофей. Во время Городской войны небоходы неплохо проутюжили Харьков, но и машин потеряли немало. Харьковчане с гордостью украсили дома обломками авиеток, да и летуны тоже любили прихвастнуть славными делами. Каждый из противников – и Харьков, и Улей – считал, что Городскую войну выиграл он.