Читать Шолох. Призрачные рощи

Я слышу голос, что зовет неведомо куда,

Прозрачной поступью уводит сквозь листву,

И расступается трава, поет вода,

И шепот сердца оттеняет тишину.

Я слышу голос. Вновь.

И начинаю путь…

Старинная дэльская песня

– То есть вы утверждаете, что лепрекон по имени Эндерлан Очоа мертв?

– Не утверждаю, а надеюсь!

Я подняла глаза от изумрудной ведомственной папки и удивленно посмотрела на свидетеля. Он был травником. Вынырнул откуда-то из чащобы и теперь отвечал на вопросы, сжимая в руках пучок зверобоя.

Рядом с ним позевывал Полынь из Дома Внемлющих – мой куратор в Иноземном ведомстве, одетый, как всегда, эксцентрично, но позой своей воплощающий истинную невозмутимость. В ответ на реплику травника Полынь эдак с сомнением приподнял проколотую левую бровь.

Вокруг нас троих шумела кленовая роща, напоенная мягким утренним светом. Поскрипывала кора, будто предвкушая интересный день; за холмом журчала река. Птицы с шорохом пролетали над лесной тропинкой, по краям обозначенной светлыми камешками. Шепталась листва… Весь мир был зеленым и золотым.

И только лицо нашего свидетеля по имени Ми́ртилл Добрый – красным от гнева.

– Мертв лепрекон, надеюсь! – повторил он, несколько противореча своей фамилии, и грозно потряс кулаком.

За спиной у Миртилла будто в знак согласия пыхнула дымом печная труба лесной хижины. Возле нее на аккуратных грядках шуршали целебные травы, а на деревьях покачивались стеклянные домики, подвешенные на нитках и заполненные колокольчиками. Они предназначались для вайтов.

Сами вайты – прозрачно-голубые духи воздуха – были тут как тут, играли в своих владениях. Травник держал для них приют.

– Господин Добрый, но ведь надеяться на чью-то смерть – это не очень-то хорошо? – осторожно намекнула я. – Ну или как минимум не стоит с ходу говорить об этом двум Ловчим, пришедшим к вам для допроса.

– Милая! – травник патетически прижал руки к груди. – Если бы вы знали этого лепрекона, вы бы не только надеялись на его кончину, но и сразу перешли бы к активным действиям по его умерщвлению! – Миртилл кивнул на Полынь: – Вы – так точно!

– Хм. Предположим, это комплимент, – хмыкнул куратор и потер подбородок.

От этого жеста многочисленные браслеты на запястьях Полыни зазвенели, а в прическе дружно звякнули бубенчики и крысиные косточки на цветных нитках.

Манящее бряцание породило неожиданный эффект…

А именно: вайты – любители всего необычного – неверяще замерли в стеклянных домиках, а потом все, как один, повернулись к нам и, бросив игры, по зеленому саду рванули к Ловчему со счастливым писком.

– Ох, – только и сказал Полынь, оценив летящую к нему армию, любвеобильную и трепещущую.

Не прошло и мгновения, как Ловчий исчез за пеленой волшебных существ.

– Полынь? Ты как там? – опешила я.

И, расслышав за гулом вайтов что-то вроде «Все под контролем! Продолжайте!», вновь обратилась к флегматично-мрачному травнику:

– Хорошо, господин Добрый, могли бы вы тогда рассказать, пожалуйста, чем же так плох ваш сосед?

Вот тут-то его и прорвало.

– Начнем с того, что он чучельник-браконьер и совершенно бессовестный! – прогремел Миртилл Добрый. – Потрошит даже туманных ланей – а ведь это такие редкие существа!.. И никак его не прижучишь: у него влиятельные заказчики. А еще Эндерлан Очоа – культист! Вместе с другими такими же умалишенными он ночами пляшет вокруг костров. Голый! И ведь плохо пляшет, бесстыдник!