– Привет, дедуля.
Обнимаю деда, утыкаясь носом ему в грудь. Вдыхаю такой родной запах, в котором смешались ароматы крепкого табака, кофе и одеколона «Шипр». Даже запах лекарств, пропитавший каждый сантиметр больничной палаты, не способен его перебить.
– Ника, – дед мягко отнимает от себя мои руки, чуть откидываясь на подушку, – отставить сырость разводить.
Я отстраняюсь от деда, усаживаюсь поудобнее на краешек кровати. Улыбаюсь, хотя глаза у меня и вправду на мокром месте.
– Есть отставить сырость разводить, – говорю нарочито весёлым тоном, но внутри всё сжимается от страха.
Дед выглядит довольно бодро, но я вижу, что круги под глазами стали темнее, а кожа, наоборот, бледнее.
Болезнь не хочет отступать, и это до одури пугает меня.
– Какие новости?
Всё приходится узнавать у деда. Видимо, по его просьбе лечащий врач отделывается от моих вопросов лишь общими фразами. Впрочем, как и дед. Бесит! Дед не понимает, что так я волнуюсь ещё больше. Но спорить с ним не могу. Он генерал-майор в отставке. Растил меня в одиночку с трёх лет, и я с раннего детства усвоила такие понятия, как дисциплина и субординация.
– Лечение идёт по плану. Всё будет хорошо, Ника. И не из такого дерь… Кхм… И из более сложных ситуаций приходилось выбираться. Что мне какая-то болезнь? – Дед тепло улыбается. – Расскажи мне лучше, что у тебя нового?
Пересказываю ему последние три дня своей жизни. Не скажу, что она у меня отличается насыщенностью, тем более сессия на носу. Но я знаю, что дед любит слушать мои истории, а потому рассказываю обо всём – даже о незначительных вещах.
– Ох, Ника, а времени-то уже сколько. – Дед спохватывается, глянув на настенные часы. – Так, завтра ко мне не приходи. И послезавтра тоже. Готовься спокойно к экзаменам. Навестишь во вторник. Раньше никаких новостей всё равно не будет. Поняла?
– Поняла. – Опускаю взгляд в пол, надеясь, что дед не заметит вновь появившейся влаги в моих глазах.
– Ника! – Непроизвольно улыбаюсь. Вот оно: и властный тон, и чуть прищуренный от негодования взгляд. – Чему я тебя учил, Ника? – Смотрит на меня пристально, хмурится в ожидании ответа.
– Ты многому меня учил. Не сдаваться под гнётом обстоятельств, не раскисать даже в самых сложных ситуациях, держать в узде эмоции и помнить, что слезами делу не поможешь.
О да, дед никогда не делал скидку на то, что я девчонка. Он считает, что главное в человеке – несгибаемый характер. Вот и выросла я «железной леди».
– Правильно. Не забывай об этом. Сломать человека может только одно – он сам. Я сдаваться не намерен, и ты не смей. У нас всё будет хорошо.
Я вздрагиваю, внимательно всматриваясь в глаза деда. Он, как никто, умеет прятать свои истинные чувства за ледяной маской спокойствия. Но я давно научилась понимать его с полуслова. Он не стал бы успокаивать меня без повода. Значит, ситуация может быть даже хуже, чем я представляла. Но дед не зря воспитывал меня много лет. Улыбаюсь ему почти искренне, не подавая вида, как повлияли на меня его последние слова.
– Да, так и будет.
– Андрюша тебя отвезёт. А то поздно уже. Да и тучи что-то собираются. – Дед бросает быстрый взгляд в окно.
– Не надо. Сама доберусь, не маленькая. Он и так возле тебя вертится и днём, и ночью. Отправь его лучше домой.