⇚ На страницу книги

Читать Поющий камень

Шрифт

Интервал

Сад

Не садом битого стекла –

Жизнь раскрывалась по-иному:

Каймой мушиного крыла,

Лучом, окрасившим солому,

Замедленною стрекозой

Над острою речной осокой,

Слепою выпуклой слезой,

Полдневной выбитой дорогой…

В июле высохла листва –

Из сердца зелени возьму я

И кистью прикоснусь едва

К траве в истоме поцелуя.

А после вымазан пыльцой,

В шмелях, в венке из повилики,

Века раскалывая в миги,

К тебе я поверну лицо.

И тихо попрошу:

Уста замкни для ненависти,

Стань здесь, на свету – я обведу

Твою фигуру в том саду,

Где – в завершенье теорем –

Земли и Неба хватит всем.

Наследство

Отшумят ли метели

Голодного года,

Возвратится ли детство

Дивной сказкой любви, —

Звонкость первой капели,

Запах свежего мёда,

Нам с тобою в наследство —

В родниках соловьи.

Пробежит в табуне

Желтогривая Осень —

Только цокот один

Да изорванный след…

Но привидится мне

За костром синих сосен

Тёмно-алых рябин

Ускользающий свет…

Может, в этом весь путь –

Добежать, дотянуться,

Эти светлые полдни

Не роняя на дно,

Солнцем вылечить грудь,

В сонм блаженных вернуться, —

С неба спущены сходни

На мгновенье одно.

Свидетель пыли

Он незримо проходит – свидетелем тайным –

Мимо снов и миражей, творимых умом:

Эскимо, детектив, резкий окрик трамвайный,

Лепесток на ладони, полуденный гром,

Суд и школа, кафе, симметричность творенья,

Звезды в небе и луже, в асфальте поля,

Воровское арго, никогда воскресенье,

Миллионы сознаний, закованных в бля;

Задыханье деревьев, военные клумбы,

Спертость воздуха, сердца и руки в мольбе…

Где глаза того юнги на мачте Колумба,

Что увидят не землю, а солнце в себе?

Вы, соратники пыли, молчаньем ответьте —

Ум вибрирует в такт повороту ключа…

Слышу я: Он идет, обреченный бессмертьем,

Брат коровы, чьи дети на бойнях кричат, —

Поломать наши дни, как убогие ульи,

И гордыню сердец, ненавидящих «нет»,

Ум, спрессованный в книги, доктрины и пули,

Выводя из потемок на солнечный свет.

Цель

Кто ходил по канату над стыдной толпой,

Знает горечь игры с хохотуньей Судьбой.

Одиночество – вот их извечный удел.

Ворон бел – не удержишься, если не смел.

Только падать нельзя в безобразные дни,

Потому что бесстыднее станут одни,

А другие вернутся в безверия круг,

Ведь провисший канат не транслирует мук.

Словно лезвие, режет ступни тот канат.

Шаг вперед – это рай, шаг назад – это ад.

Может, цель не в аду и не в верхнем раю.

Цель – все время идти и неметь на краю.

Если следом смыкает клыки вещество,

Можно верить лишь в Свет и величье Его.

И смотреть лишь вперед, в лучезарное «Я»,

Жить на кончике бьющего в небо копья.

Побег

На всех две сказки: жизнь и смерть.

Шуршит потусклых листьев медь,

Не отвечая на вопросы.

Чуть неприметней этот мир,

Все глуше бряцание лир,

Но Каин поливает розы.

Я правлю с чёрного листа

Паломничество белых стай —

Смешное грустное усилье.

Но это таинство для тех,

Кто знает, что и смерть – успех,

И что оковы – тайно – крылья.

Ещё есть время на побег.

Благодарю за помощь тех

Детенышей, не знавших правил

Для глаза, кроме облаков,

Для сердца, кроме вещих снов,

Для слуха, кроме Ом и Аве.

Секрет

Сойти с вершин, на птиц в пруду

Смотреть, почти не отрываясь.

Поверить в золотую завязь

На голубом осеннем льду.

Сойти с вершин и жить в бреду,

Наивно встречным открываясь,