Мушкел сидел сгорбившись, с усталым и заплаканным лицом.
– Даже умереть по-человечески не можешь, – с укоризной сказал Сандро и выпил стакан вина.
– Как вам не стыдно! Я лежу мертвый, а вы сидите кушаете и пьете! Еще и песню затянули!
– Твои похороны ничем не отличаются от других! – Давид не смотрит на Мушкела, тщательно вытирает усы.
– Но это же я! Я умер!
– И что? Ты думал, после тебя мир рухнет? Нет! Ничего не изменится. Ни после тебя, ни после меня!
Наступившую тишину изредка нарушал лай деревенских собак.
Мушкел сидел и плакал.
Дядя Георги начал злиться:
– Ты мужчина или кто?
– Нет. Я не мужчина. Я – человек!
У всех пропал аппетит. Мужчины сидели молча и разглядывали свои тарелки.
– И что я в этой жизни хорошего сделал? Даже семью не создал… – Мушкел вспомнил слова плакальщицы Нины.
Дядя Георги примирительно посмотрел на него:
– Ну не создал, и что? Вон у Сандро есть жена, которая его ежедневно проклинает. Вон у него, – Георги кивнул в сторону Давида, – четверо детей. Он так сильно заботится о них, что стакан вина в горло не лезет, так, что ли? Мушкел! Я тебя умоляю!
– А ты вспомни, кто мне помог дом крышей накрыть? Ты. А Давиду кто помогает заготавливать сено? Тоже ты. Ты помогаешь всем. Разве ты не сделал ничего хорошего в жизни? Извини, дорогой, министром ты тоже не стал. Но ты знаешь, они ведь тоже умирают. И не всегда счастливыми. Ты, Мушкел, просто хороший человек.
– Что же вы тогда радовались на моих похоронах?
– Радовались, потому… Потому что счастливы, что знали тебя! Такого красивого и хорошего человека!
Мушкел не отрываясь смотрел на дядю Георги. Потом обвел взглядом Сандро и Давида. Они усмехались в усы. Мушкел примирительно улыбнулся:
– Может, тогда выпьем?
– И споем, дорогой! – обрадовались мужчины.
Я стою со своей пуделешкой Босей в центре площади у современного памятника – продукта авангардного искусства. Такие памятники сегодня щедро рассыпаны по нашим городам как дань моде – демократичному выражению креативного взгляда в скульптурном творчестве. Вот так сказала! Почти так же, как и скульптор, создавший это нагромождение ног, рук и еще чего-то непонятного, гордо именующееся сейчас городским памятником. Заразно это, что ли? На всякий случай отошла чуть подальше от этого детища авангардиста.
Стоим с Босей и наблюдаем, как по зебре переходит дорогу моя подруга Света. Высокая, стройная, в черных брюках и блузке с крупными красными цветами. Ей идет – она брюнетка. Я приветственно машу рукой, Бося исходит лаем – подаем сигналы о нашей локации. Света идет не спеша, гордо неся свою красивую голову с ниспадающими до плеч волнами блестящих черных волос.
Я – пятидесятилетняя женщина, цепляющаяся за ускользающую молодость, переживающая за каждую новую морщинку на лице, случайно обнаруженный седой волос и прочие подстерегающие каждую женщину возрастные неприятности, знаю, в чем секрет молодости подруги – в осанке. Осанка – это наше все! Прямая красивая спина. Всегда! Назло сгибающим нас обстоятельствам. Гордо поднятая голова и…
В тонусе ваша шея, нет предательского, выдающего возраст любой женщины подбородка. Глядишь, и уходящая безвозвратно молодость вдруг передумала от вас уходить. Ну, или, по крайней мере, притормозила свой побег.