Выбирая из всех людей в мире, кого вы пригласили бы в гости на обед?
Надя бросила быстрый взгляд на наручные часы, вгляделась в даль и недовольно ударила каблучком о землю.
– Необходимо придумать десятый круг ада для таких, как ты, Семенова, – желая уколоть, сказала Надя, когда светловолосая хорошенькая девочка в школьной юбке не спеша поднялась на крыльцо школы.
Даша Семенова предпочла промолчать. Она никогда не воспринимала всерьез замечания по поводу своих опозданий, честно признавая, что исправляться не планирует, а расстраиваться из-за постоянных замечаний – никакого жизнелюбия не хватит.
– Теперь еще дядю Вову уговаривать, чтоб впустил, обязательно ведь заставит в журнал опозданий записываться, – продолжила Надя.
Даша постаралась сохранить бодрость духа. Ей было не привыкать к педантизму Нади, но с ее резкостью и стремлением к идеалу во всем мириться почему-то с каждым годом становилось все труднее.
Девочки вошли в школу и остановились около турникетов, на дисплее которых горели красные кресты. Тут же рядом возник высокий мужчина с седой гривой волос.
– Опаздываете, юные леди? – голос школьного охранника был бодрым, как у человека, утро которого прошло удачно, но девочки знали: бодрость духа совсем не означает снисходительность и доброту.
– Дядя Вовочка, впустите, пожалуйста, мы чуть-чуть совсем опоздали, с автобуса бежали, дядя Вовочка, – замурлыкала Даша.
Надя молчала. Роль ласковой кошечки ей никогда не удавалась. Она могла быть любезной и обаятельной, но только не с тем, чей нос от пьянства краснел, как сломанный светофор посреди школьного коридора.
А Даша мурлыкала и мурлыкала. Охранник сначала смотрел насмешливо, видимо, был твердо уверен, что, несмотря ни на что, на опоздание глаза не закроет, но по мере использования Дашей все более ласковых слов лицо дяди Вовы становилось счастливее. «Боже мой, неужели он верит в эти дифирамбы? – подумала Надя, внимательно изучая неопрятный внешний вид охранника. – А ведь точно пил вчера…» Даше удалось бы умаслить дядю Вову, если бы он вдруг не взглянул на Надю и не увидел на лице ее смесь омерзения и презрения.
– Пишите фамилии и свободны, – сухо сказал дядя Вова, вмиг переменившись в лице, и подтолкнул в сторону девочек толстый журнал, в котором фиксировались опоздания. Даша вписала в последние свободные клеточки свою и Надину фамилии.
Быстро стуча каблучками туфель по школьным плитам, девочки поспешили в сторону кабинета.
– Из-за твоего щебетания, Семенова, мы совсем опоздали, – сказала Надя, откидывая назад длинные темные волосы.
– Да брось, Надюш, что страшного-то? Я только не понимаю, что с дядей Вовой случилось, он меня всегда пропускал без этого дурацкого журнала… Теперь еще и выговор завуча выслушивать!
Надя поджала губы.
– Терпеть не могу опаздывать, – только еле слышно проворчала она.
Наконец они добежали до класса на четвертом этаже.
– Стучи ты, а то у исторички уже моя кукла вуду есть, – попросила Даша, чувствуя, как кулак в животе сжал желудок. Она всегда каким-то понятным только самым непунктуальным людям чувством ощущала, что ее опоздание без последствий не обойдется.
– А ты хоть раз в этом полугодии приди вовремя к первому уроку, – съязвила Надя, а потом сделала глубокий вдох, оправила юбку и оборвала Дашины мольбы о том, чтобы ее не спросили сегодня: – Все, тихо! Стучу.