Снег приятно хрустел под ногами, а ветер напевал заунывные песни меж оголенных деревьев. Ночь принимала Тимию Шульц как она того хотела. Холодом и одиночеством. Пустые улицы, разбитые фонари и этот переулок, который всегда славился плохой репутацией. Тут часто грабили, часто насиловали, часто тут можно было найти лиц без должного места жительства, но этой ночью тут было пусто. Ноги заплетались, каблуки подкашивались, а ветер залетает под ее красное платье холодя голые ляжки. Холодно, но это сейчас ей и надо.
Завтра начинается отпуск. Бессрочный. И нет, ее не уволили, и не сократили. Компания с завтрашнего дня, попросту, прекращала свое существование. И она идет с их последней вечеринки. Макс решил устроить такую чтобы хоть как-то развеселить тех людей с которыми он провел последние десять лет. И у него получилось. Хорошая была вечеринка. Но всему хорошему пора бы заканчиваться. И заканчивается все обычно вызовом такси, но сегодня Тимии не хотелось все заканчивать “обычно”. Настроение было на веселе, а на улице шел наикрасивейший, для пьяного, снег. До дома пара кварталов и зима поможет ей немного протрезветь. Конечно не для кого, она живет одна, но… Девушка задалась вопросом зачем она все таки пошла по злачному району, разум вернулся в тело и напомнил как тому может быть плохо. На асфальт полился, казалось нескончаемый, поток из непереваренной пищи и остатков невпитавшегося алкоголя.
Ей двадцать семь лет, в университетские годы, да и в школьные, она была круглой отличницей, благоразумной девочкой, а сейчас блюет в злачном переулке? Она уже как полчаса назад могла спать у себя в теплой кровати, а не отмораживать свои последние мозговые клетки тут. Ей надо было отказаться от этой вечеринки вчера вечером. Надо было… надо бы было много чего изменить в жизни.
В руках завибрировал телефон. На экране показалась надпись “Макс, зе Начальник”. Конечно, уже больше не начальник, и можно не отвечать такой поздней ночью как раньше, но…
– Ало, – сказала она в микрофон, но телефон продолжал вибрировать. Она тихо выругалась и перевела кнопку, – ало.
– Тим, ты там как? – голос макса всегда мягкий, но строгий. Его будет не хватать. – Ало?! Тим Плохо слышно. Обожди… – он как-то прикрикнул эхом, закрыв ладонью микрофон, и его стало в разы слышней. – Тим, все нормально?
Девушка откашляла последние сгустки вечера.
– Тут я. Чего тебе?
– Спрашиваю как ты добралась?
– Еще не добралась.
– Что? Ты где? Я сейчас…
– Все нормально, я почти дома.
– Но… – музыка на заднем плане вновь обратила свои тона на возвышанные и голос Максима Юрьевича пропал в заглушках.
– Пока, Макс.
Она провела пальцем в сторону, нащупала карман куртки одолженной им же и убрала в него телефон. Крайне и крайне утомительное было действие. Рвота в сочетании с умением “быть собой” при звонке высосали из нее последние остатки силы. Да и соврала она что идти недалеко. Еще два квартала по трущобам, зимой, ночью, и на каблуках. Усталость от этих мыслей приумножилось пятикратно и она свалилась вниз. Однако недавно выпавший снег смягчил ее падение, но на коленках все равно останутся кровоподтеки. Хорошо что платье она сегодня надела короткое, будто знала. Она закрыла глаза пытаясь вернуть телу былое величие.