Глава первая. В начале было слово
А есть слова – по ним глаза скользят.
Стручки пустые. В них горошин нету.
Евгений Винокуров, «Слово»
Открывать или нет – вот вопрос. Когда не ясно, кто снаружи – разумнее не отворять. Но я беспечно распахнул двери – и в дом нагрянули чужие.
Чужих было двое: усатый верзила и низенький плешивый пузан, в чёрных мундирах со сверкающими золотом нагрудными знаками. Сунув мне под нос корочки, сходу прошлись по комнатам. Но это так, ритуал соблюсти. Знали собаки, где и что искать.
На кухне оба уставились на газовую плиту. Лысый потёр ладошки:
– По долгам следует платить, верно?
Усатый хмуро жевал зубочистку. Я молчал – что тут скажешь?
– А вы просрочили. Работу не сдали – и деньги не возвращаете. От плиты отойдите.
Не стоило брать аванс, прожили бы как-нибудь и без этих двухсот тысяч. Но даже в страшном сне тогда не грезилось, что рукопись в срок не сдам. И что обидно – из-за одног-единственного слова. Не глянулось оно мне, вишь ты. Типа крутой стилист, понимаешь.
Коллекторы действуют по закону – и я бессилен.
Верзила наклонил плиту, лысый извлёк из-под неё мой заветный свёрток, перехваченный джутовым шпагатом, и сноровисто развязал его; снятый с альбома пакет полетел в угол. Пузан, осклабившись, перевернул увесистые листы с серебряными рублёвиками.
– Чудно, чудно! А кто уверял, что денег нет? Ай-я-яй! Головы людям зачем-то морочили. – Лысый лукаво прищурился. – А денежки-то – вот они где.
– Это не деньги… Старинные… коллекция… личное.
– Уже нет, – усатый выплюнул зубочистку.
– Верно говоришь, Степаныч. Так, и что у нас тут? Ну-ка посмотрим…
Лысый присел к столу.
– Ну-ка, ну-ка… Ух ты, «крестовичок»-то какой шикарный!
Лысый не спеша перелистывал пластины.
– А вот и Петя Второй. Так-с, а Петя Третий почему отсутствует?
Эх, прибить бы незваных гостей! Двадцать лет – псу под хвост. Двум чёрным псам.
– Не по средствам, что ли? А? Иван Антоныча тоже вот нету. Зато что есть – пальчики оближешь!
Захлопнув кляссер, лысый взвесил его на ладони:
– Должно хватить.
Я молчал.
– Заканчиваем, – лысый кивнул верзиле. – Дуй за понятыми. Чего замер? Соседей тащи!
Что же делать, что делать? А если спиной к плите – и незаметно кран открыть? А самому затаить дыхание?
Мне даже почудился газовый запах.
Господи, бред какой. Ну зачем, зачем я брал этот чёртов аванс?
– А может, – лысый раскрылся лукавой улыбкой, – решим вопрос на месте?
– Это как?
– Легко, дружище. Медь остаётся вам, серебро достаётся нам. А? – он лучился радостью. – Как говорится, бабе – цветы, дитям – мороженое. И ваш долг списывается. Идёт?
Ага, откатит он издателю десяток моих монет – и всё уладилось? За дурака меня держит.
Хлопнула входная дверь – вернулся усатый. Один, без соседей.
– Вы, я вижу, упрямитесь? – лысый печально вздохнул, тут же раздался страшный, нечеловеческий вопль – и меня сбили с ног.
Я вскочил, но сверху обрушился пол, и почему-то асфальтовый.
Надо мной склонился незнакомый мужик в очках:
– Цел? Сам-то встанешь? Что же ты на красный-то?
Я с трудом поднялся и… враз очутился на улице. Вот оно что… Визжали, оказалось, тормоза белой «Тойоты», она же и опрокинула меня наземь. А лысый и усатый, стало быть, исчезли.
– Может, в больницу тебя, а?