Читать Настоящий оборотень

Однажды, в тёмную ночь. Когда луна светила настолько ярко, что освещала собою весь мир. Две птицы, устраивая свои игрища, перебирались с ветки на ветку, оглашая окрестности своим щебетанием:

– Слушай Дим, по-моему, это не самое подходящее время, для твоих присказок. Потом восторгаться будешь, а то сейчас, мы всю идею засыплем.

– Сдаётся мой друг, что ты опоздал. Пригнись!

Увидев, как со стороны женской купели, пролетел таз, звонко шлёпнув на нашей стороне. Мне стало понятно, что пора делать ноги, слыша то же самое – от озвучившего мысли Димы, уже умудрившегося спрыгнув с трёхметровой, деревянной стены. Той, что олицетворяла собой перегородку между мужской и женской половиной. Но не успел я подивиться ловкости или скорей проворности друга, второй таз попал аккурат мне по затылку, вбив в голову первые за весь вечер, здравые мысли. "И зачем я попёрся на этот чертов источник? Наберутся всякого бреда, а я страдай за чужие идеалы." Обкатывал это, пока равновесие вместе с удачей, не отказали в своей милости. И постаравшись ретироваться с места обстрела, не поскользнулся, не сумев ухватиться за влажные стены, устремившись к полу вниз головой. Ощутив уже второй удар за вечер, сознание, как-то отказалось воспринимать окружающий меня мир. А воспринимал ли до этого, было под большим вопросом:

– Эй, Митя?

Чувствуя, как легкими ударами ладони по щекам, Дима приводил меня в чувства, считая, что я в сознание приходить отказываюсь. И это сдобрило его прыть и упорство. С коим он и добился своего, вот только получалось это, как-то рывками. За краткий миг просветления, у которых, в сознания врывались его стенания, вместе с попытками привести меня в чувство:

Хлоп.

– Вставай! Да чтобы я ещё раз, пошёл… И за что столько оплеух, я получил от всей женской части?

– Да я уже давно тут, то есть в сознание, – промямлил, плохо слушающимся языком, остановив героический замах друга, чувствуя – как горит лицо.

Улыбнувшись, оценивая и его расцарапанную физиономию, проговорил:

– Да и было за что. Не ты ли подговаривал на стену лезть и не за твоими ли знакомыми подсматривать? Говорил тебе, давай по старинке. Дали бы Сидоровичу бутылку и спокойно сидели бы в своё удовольствие в нормальной бане.

Попеняв Диме, не удивился уже заготовленной отговорке:

– Сколько не бьюсь, а нет в тебе жизни или авантюризма по-новому?! Какие бани!? Там же в основном по старше? – а затем призадумавшись. – Нет, я не против, конечно, не пойми неправильно. Но я не мог бы себе простить, если бы не попробовал, чего-то этакого.

Выдохнув, понимая, что не добился результата, лишь напомнил:

– А потом ходить с исцарапанной мордой?

Понаблюдав, как Дима осторожно ощупал своё лицо, поморщившись, провозгласил:

– Эх, не ценишь ты меня и мои героические поступки. А чем бы ты занимался, не будь меня рядом?

Собственно, сколько я помню Диму, а помню я его с тех пор, как поступил в младшие классы школы, он всегда был таким. И я невольно задумался, как встретил темноволосого паренька, с которым были плохие отношения на почве правильности в нашем имени. Мы оба были Дмитриями. Но как-то так сложилось, что меня с детства звали Митей. И после сокрушительного выяснения отношений, как казалось в девять лет. Дружба зародилась как-то сама собой, и прошла через многие годы в школе и первые курсы техникума. Приводя, как водится, к очередному началу летних каникул, принесших за собой, много времени и нынешний поход в баню. От чего мы и поплелись, в недавно открытую на свежем воздухе сауну на Японский манер. Так сказать, полюбоваться на представительниц, любящих чего-то новенького и по совместительству на знакомых друга. И как помнится, я даже отговаривал, вроде!? И судя – по тому, что вышло, не зря. Хотя, я точно надолго запомню, как лежу на досках с разбитой головой и смотрю на Диму, ощупывающего своё лицо, вымолвив: