День только начинался, но было уже жарко. В старом сквере еще ощущалась прохлада ночи, но солнечные лучи уже медленно, но уверенно подкрадывались к влажным скамейкам. Сегодня Иван проснулся рано и от нечего делать вышел прогуляться, пока еще не стало совсем душно. Отпуск подходил к концу. Работа над диссертацией не шла, и он решил сделать перерыв. Да, он устал, иссяк. Порою казалось, что все, что он делает, не имеет никакого смысла. Какая-то никому ненужная возня. Попытка создания видимости жизни.
Его выписали из психиатрической больницы, как абсолютно здорового. Но, последствия пребывания в этом заведении не прошло для него незаметно. От былой веселости и наивности простоватого парня не осталось, и следа. Да и внешне он изменился. Темных волос коснулась седина, пока еще едва заметная, только на висках, но безжалостно напоминающая о бессонных ночах и отсутствии душевного покоя.
Шло время. И об этом эпизоде его жизни уже никто не вспоминал, а его статус преподавателя истории, окончательно стер этот «неприятнейший» для него факт из памяти, знающих его людей. Но сам он ничего не забыл. Весь парадокс заключался в том, что все события, произошедшие в недалеком прошлом, свидетелями коих было множество людей, как будто и не происходили. Газеты ничего не писали, органы не о чем не ведали, люди ничего не помнили. История на Патриарших прудах, участником которой он невольно оказался, могла бы казаться сном, но это было не так. И каким бы нелепым, и фантастичным не было появление этой троицы тогда в Москве, та встреча целиком изменила всю его дальнейшую жизнь. А история о Понтии Пилате не выходила у него из головы.
Несмотря на ранний час, было душно. Дождя не было давно, и от зноя не спасала ни тень деревьев, не ночная прохлада. Становилось жарче, среди аллей появились первые прохожие, и размышления Ивана были прерваны обычной человеческой суетой.
–Молодой человек, извините меня за мою бестактность, что я обращаюсь к Вам, не будучи знаком.
Иван огляделся по сторонам, дабы обнаружить источник произнесенных слов. Он бы мог поклясться, что еще секунду назад на этом месте никого не было. Перед ним стоял сухонький старичок довольно высокого роста. Он опирался на трость, цвета слоновой кости точно гармонировавшей с его костюмом такого же цвета. Его глаза, с черными немигающими зрачками, резко контрастирующими с сединой и всем обликом, были удивительно живы. Было впечатление, что они существуют, как бы отдельно, и абсолютно не связаны с этой немощной, и блеклой фигурой.
– Я давно наблюдаю за Вами, и думаю, что не ошибусь, если скажу, что Ваше теперешнее состояние связано с решением вопроса, на который невозможно найти ответа. А проще говоря, Вас, как и всех философов-идеалистов интересует один извечный вопрос: в чем смысл жизни, -продолжил незнакомец.
Ивану не хотелось разговаривать, последнее время он предпочитал одиночество. Эта привычка выработалась у него в то время, когда он вынужден был находиться в больнице. Но вопрос был задан, и Иван из вежливости решил ответить, рассчитывая быстро отвязаться от назойливого собеседника. И сказал первое, что пришло в голову.
– С чего Вы взяли, что я философ? – поинтересовался Иван.