Прошло не меньше часа. В полной тишине слышны были только тихие всхлипывания доньи Каталины и тяжелые вздохи Лауры. Кончита, не поднимая глаз, сгорбившись в неудобной позе, сидела в углу на стуле. Священник беззвучно молился, встав перед висевшим на стене распятием. Дон Хосе, глубоко задумавшись, полностью уйдя в себя, стоял в проеме окна. Верный Серхио вжался в стену, цветом кожи и выражением лица напоминая засохшую мумию. До него дошло, что именно он сделал, и чем могло обернуться (и еще обернется, если станет известно) двухнедельной давности происшествие у дома священника. Марко все не приходил в себя.
Дон Хосе поманил к себе лакея и прошептал ему какое-то распоряжение. Тот, низко поклонившись, беззвучно вышел из помещения. Еще через пять минут в комнату вошли несколько человек. Стараясь не причинить лишних страданий юноше, переодели его в свободную сорочку и уложили на чистую постель. Так же тихо, собрав окровавленные вещи и постельное белье, вышли.
– Кончита и вы, падре, прошу вас следовать за мной в мой кабинет. – дон Хосе хмуро посмотрел на женщину и священника. – Дорогая, тебе тоже стоит пойти к себе. Ты перенесла слишком много волнений сегодня.
Дон Хосе подошел к жене, намереваясь помочь ей встать со стула. Но донья Каталина вцепилась в спинку кровати, не давая поднять себя.
– Нет! Я никуда не уйду. Мой сын лежит здесь, весь в крови и бездыханный. Ты хочешь, чтобы я умерла от неизвестности в своей комнате? Я только что обрела сына. А ты хочешь увести меня отсюда. Нет, я никуда не пойду.
– Сеньора, простите, что я осмеливаюсь сказать вам. – Лаура участливо заглянула в глаза безутешной матери. – Вам необходимо прилечь. Марко не скоро очнется. он потерял очень много крови. Прошлый раз он пришел в себя только под утро. Я останусь рядом с ним. Как только он откроет глаза, пусть даже это будет ночью, я попрошу слугу пригласить вас. Пожалуйста, не переживайте. Теперь все будет хорошо.
Лаура говорила убежденным голосом, хотя внутри себя вовсе не чувствовала своей правоты.
– Видишь, дорогая, тебе все говорят, что необходимо прилечь, немного поспать. Тебе станет легче, и ты сможешь завтра говорить с нашим сыном столько, сколько захочешь. – дон Хосе, ласково взяв жену за руку, потянул вверх.
– Хорошо. Я прилягу. Я прилягу в соседней комнате на диване. Пусть все приготовят. Пусть принесут для меня и для этой девочки домашнее платье. Здесь должно быть чисто. У Марко открытая рана. И пусть Лауру хорошо покормят. И вообще пусть у нее будет своя горничная. Хосе, распорядись. Подумай обо всем… – донья Каталина продолжала еще что-то говорить, к месту и не к месту. Было очевидно, что сегодняшние испытания не прошли для нее бесследно.
Лаура осталась рядом с Марко одна. Она уже перестала плакать. Совершенно бездумно глядя в одну точку, все больше погружаясь в пучину всепоглощающего горя, ничего не замечая вокруг, она гладила и гладила здоровую руку Марко. Богатый дом, знатность и всемогущество маркиза де Васкеса опустили ее на самое дно бездонного колодца безысходности. Если раньше их с Марко разделяла убежденность в кровном родстве, то теперь между ними разверзлась пропасть, через которую ей никогда не перебраться. Лауре хотелось вырвать свое сердце голыми руками и растоптать, не оставив ни капельки крови, хотелось умереть и перестать существовать навсегда.