Читать Быть Лолитой

Шрифт

Интервал

Alisson Wood BEING LOLITA

Перевод с английского Дарьи Кандалинцевой

В коллаже на переплете использованы иллюстрации: © Oksana Lysak, skopva / Shutterstock.com; В оформлении авантитула использована иллюстрация: © Podessto / Shutterstock.com Используется по лицензии от Shutterstock.com

Когда он впервые поцеловал меня, то поцеловал не в губы. Тогда я еще не читала книгу. Он сказал, это красивая история о любви.

Мы встречались в круглосуточной закусочной у трассы, ведущей в соседний городок. Я знала, во сколько нужно прийти к нашему столику в углу зала, потому что посреди урока, прямо у всех на виду, он смотрел мне в глаза и писал цифру на доске – восемь или девять, или десять, – а потом стирал ее другой рукой. Он был моим учителем английского языка в школе. Рукава его рубашек всегда были испачканы мелом. Ему двадцать шесть. Мне, когда мы впервые встретились, семнадцать.

Я говорила родителям, что иду к друзьям или делать уроки. На самом же деле сидела часами напротив него. На стене над его головой висела картина греческих руин; он выставлял оценки за сочинения, а я иногда учила латинский. Но обычно я писала ему, а он забирал мои записи домой или же читал прямо там, под круглосуточной флуоресцентной лампой, и писал ответ – на салфетках, бумажных клеенках, клочках школьных бумаг. Наверное, мы исписали своими буквами сотни страниц, но у меня остались всего несколько, которые я спрятала от него, украла и сохранила. Прежде чем уйти, он собирал бумаги и салфетки, рвал их и складывал в наши стаканы с водой, а я наблюдала, как растекаются чернила и теряют свою форму буквы. Мне нельзя было хранить их. Мне не следовало обращаться к нему на «вы», когда мы были вдвоем, я должна была просто называть его по имени. Однако я не могла называть его по имени в школе. Никаких телефонных звонков, никаких электронных писем, никаких прикосновений. Он установил правила.

Эти правила нарушались в той самой закусочной за нашим столиком. Стоял май, почти что наступило лето, в каждом классе обсуждали выпускной, в коридорах висели цветастые плакаты и блестящие от клея баннеры. Всюду считали дни. От этого было не убежать.

Он пытался научить меня великой литературе, подготовить к тому, что ждало меня в колледже всего через несколько месяцев.

– Тебе определенно следует изучать английский, – сказал он мне, откинувшись на спинку и раскинув руки, занимая столько места напротив меня, сколько возможно. Именно эта поза, если бы мы сидели одни в темном кинотеатре, означала бы, что дальше он положит руку мне на плечо. Он бы не стал притворно кашлять, а просто сделал бы, что хотел. Я в этом уверена.

За нашим столиком из бежевого пластика и потускневшего серебра он читал мне произведения великих: Эдгар По, Диккенс, Готорн, Кэрролл. Его это вдохновляло, он подражал разным голосам, читая «Алису в Стране чудес», смеялся над литературными шутками, которые мне полагалось понимать, и поэтому я тоже смеялась. Я поддакивала, думая, как мне повезло заполучить такого личного учителя.

В ту ночь он читал мне «Лолиту» с самого начала. Разговаривал со мной набоковскими цитатами, смеясь: