Читать Марусина любовь
– Ой, ну посмотрите же на нее, девочки… Скажите – правда же, прелесть? – Ксения Львовна театрально всплеснула ручками и устремила призывный взор на двух молоденьких продавщиц, дежурно застывших перед ней.
– Д-да… Очень, очень хорошо… – неуверенно улыбнулась одна из девушек, глянув с сочувствием на Марусю.
А может, ей показалось, что с сочувствием. Может, девушка просто так улыбнулась, из профессиональной вежливости. Ей-то какая разница. Не ей же под венец идти в этом дурацком вычурном бело-кипенном платье…
Нет, само по себе платье, конечно, выглядело великолепно. Когда красовалось на стройном и правильно вытянутом по всем женским линиям манекене. Интересно, с кого только эти манекены лепят? Таких и фигур-то, скорее всего, в природе не существует. Раз-два и обчелся. Можно подумать, только им, этим фигурам, и положено замуж выходить. А остальным, кому природа такой радости не подарила, как быть? Терпеть над собой это вынужденное издевательство? И рассердиться никак нельзя – Ксения Львовна обидится…
Будущая свекровь приблизилась к Марусе легким кошачьим шагом, расправила большой белый цветок на лифе, потом снова отошла в сторону и, по-птичьи склонив голову набок, задумчиво проговорила:
– Да-да, вот это как раз хорошо… Вот это как раз то, что надо… Пройдись-ка немного, Маруся. И покрутись, покрутись… Вот так… Ах, прелесть какая!
«Фу-ты, леший тебя разбери, – ругнулась в который уже раз Маруся, неловко дефилируя перед Ксении Львовны взором. – Какая к чертям собачьим тут может быть прелесть? Где ты эту прелесть разглядела, интересно? Обрядили в тяжкий корсет, затянули веревочки на спине – дышать невозможно…»
Остановившись перед большим зеркалом, она робко подняла на себя глаза и невольно прижала ладошки к лицу, пытаясь остудить пылающие щеки. Еще немного – и в обморок бухнется. Вот уже два часа эта пытка длится и длится. Саму бы ее, Ксению Львовну, укатать в эти корсеты да заставить тягать через голову все это шуршащее и скользящее свадебное хозяйство… Хотя ей-то эти наряды больше бы подошли! Ну, не в смысле, чтоб под венец, конечно, а в смысле природной ее дамской элегантности. Наверняка она не скукожится в этих кринолинах да интимно шуршащих подъюбниках и шею при этом в голые плечи с перепугу не втянет. Для Ксении Львовны все эти платья более подходящие – слишком уж они по-барски шикарные. А она, Маруся, выглядит в них как пастушка, которую привезли с чистого поля забавы ради во дворец да заставили нарядиться во все господское. И впрямь смешно же! Руки у нее пухлые, розово-белые, грудь вон снизу корсетом угнетенная, выперла кверху смешными бугорками, и плечи все время спрятать хочется, прикрыть руками. И шею втянуть. А лицо так вообще… Лицо у нее – это песня особая. Непонятно какая. С таким лицом только частушки в деревенском хоре голосить. Круглое, в желтых ярких конопушках, с ямочками на щеках и подбородке. Как мама говорит – красоты нет, а милоты впрок на всю жизнь хватит. А только ей, Марусе, от этой милоты особой радости нет, наказание одно. Потому что никаких серьезных эмоций, кроме дурацкой умильной улыбочки, эта ее милота у людей и не вызывает. Ах, мол, веснушки, ах, щечки-ямочки…
Вот и Ксения Львовна, как в первый раз ее увидела, тоже руками всплеснула и принялась умиляться, всячески одобряя Никитин выбор. И свадьбу эту сама заторопила. Чего было ее торопить-то? Два месяца всего знакомы, сразу и замуж…