В этот момент Дез похлопала его по левому плечу. Она всегда оказывалась слева и сзади и напоминала о себе подобным образом, когда он забывался. Это было так привычно, что он давно не раздражался и не роптал.
Лоун спохватился и бросил взгляд себе под ноги. Тротуар был чистым, и от него исходил противный запах шампуня. Честное слово, Лоун предпочел бы увидеть кучку блевотины или пару окурков, которые оживили бы безупречную стерильность плиток, загонявших воображение в однообразные ячейки своих бесконечно расползающихся сотов.
– Такси, – шепнула Дезире ему на ухо в этой своей ненавязчивой манере. Таким тоном умные мамаши напоминают своим малолетним отпрыскам о назревшей необходимости отлить в кустиках.
В кустики Лоуну еще не приспичило. По правде говоря, ему требовалось только лечь и забыться. Утром все предстанет в ином свете. Физически он был изнурен постельным марафоном с двумя желтокожими проститутками. Их гардами оказались огромные, туповатые на вид дарки, и Дез тоже не скучала, обыграв обоих в покер. После точного подсчета фишек выяснилось, что выигрыш составил сто тридцать восемь суток. Маленький подарок для Лоуна. Вдобавок один из дарков доплатил разменными жизнями бродячих собак.
Обычно Лоун довольствовался вызовами девочек на дом – удобные и безопасные варианты за разумную цену, – но сегодня его потянуло на дно. Две звезды – дальше падать некуда, разве что подобрать в порту зараженную шлюху и жениться на ней. Надо было отведать острого блюда, впрыснуть чего-нибудь горячего в стылую кровь. Наверное, гормоны взыграли. Не хотелось думать о том, что он предчувствует свою последнюю весну…
Теперь щебет двух желтых птичек казался ему мещанским пением канареек, а возня втроем – лишь примитивным заигрыванием с пороком. И пустота снова пялилась отовсюду.
Лоун поднял руку, останавливая проезжавшее по улице старое такси. Водитель резко свернул к тротуару. Его гардом был желтолицый толстяк (везло в тот день на желтых! Впрочем, они применяли самую надежную стратегию выживания – их было четыре миллиарда). Гард развалился на заднем сиденье, загромождая своей тушей половину салона, и без того слишком тесного. Лоун предпочел бы свободно прилечь и продремать всю дорогу до дома, однако в этом квартале и в это время выбирать не приходилось. Дез села сзади, а он устроился на узком переднем кресле без подголовника.
Лоун назвал адрес, и водитель рванул с места. Лоун отвернулся от него, чтобы не дать ему повода заговорить. Потом он бросил взгляд в зеркало, укрепленное на лобовом стекле, и заметил, что толстяк и Дез обменялись колодами. Это тоже было не ново, хотя никто из «клиентов» не знал, какой смысл заключался в передаче. Не то чтобы гарды дорожили своим барахлом. Вовсе нет. Часто колоду можно было обнаружить в мусорном баке. Но это всегда была использованная колода. Отыгравшая. И это означало, что кто-то в свою очередь тоже «сыграл в ящик».
– Что-то твой плохо выглядит, – нарушил молчание желтолицый, обратившись к Дезире. – По-моему, ему недолго осталось. Везет тебе.
Она засмеялась, будто замурлыкала сытая кошка.
– Ничего, протянет еще пару лет.
Толстяк полез под плащ и достал револьвер. Раздался негромкий щелчок механизма. Затем желтолицый откинул пустой барабан и сунул в него один патрон.