Каждое лето я стремился приехать к деду Алексею в деревню и отдохнуть хотя бы неделю. Иногда, соскучившись по деду и по мудрому, размеренному укладу деревенской жизни, я приезжал к нему зимой на выходные дни.
Дед был неизменно весел и энергичен, но у меня сжималось сердце, когда я смотрел на его сутулую спину и редеющие седые волосы.
Долгими зимними вечерами хорошо сидеть у русской печки, смотреть на жаркие языки огня и слушать, как весело потрескивают дрова. На улице завывает вьюга, сугробы видны вровень с низкими окнами зимовки, и, наверное, от этого в теплой избе бывает особенно уютно.
В один из таких вечеров дед Алексей рассказал мне эту историю.
– Мы несколько недель готовились пойти на охоту, чтобы добыть лося, – начал рассказ дед Алексей. – Стояла студёная трескучая зима.
– В каком году? – спросил я.
Дед достал папиросу из начатой пачки «Беломора» и с задумчивым видом принялся неторопливо её разминать.
– Год не помню. Я был тогда ещё молод, но постарше, чем ты сейчас, – подумав, ответил дед.
Я с нетерпением ждал, когда он закурит и продолжит свой рассказ.
Наконец дед выпустил длинную струю дыма и аккуратно положил спички на шесток.