"Дорогой Кирилл!
Я получил твое письмо, и оно, честно сказать, меня озадачило. После нашей с тобой последней встречи, когда я предлагал тебе подписать контракт, прошло почти два года. Я, как ты, наверное, знаешь, уже не командую полком, выдвинут на повышение. Мой преемник – человек своеобразный, ты с ним не знаком и вряд ли найдешь общий язык. Изменилась и ситуация в самом Таджикистане, теракты и убийства наших военнослужащих стали привычным делом. Но не это, пожалуй, самое главное.
Если я правильно понял, тобой движет вовсе не мальчишеское стремление нацепить на себя камуфляжную форму, перепоясаться пулеметными лентами, взвалить пулемет на плечо и пойти в засаду. Забавами такого рода мы с тобой насытились под завязку еще в Афгане, войной и смертью тебя не удивишь и, тем более, не прельстишь. Я помню встречу с твоим другом Борисом, который многое рассказал о тебе, и я теперь понимаю, что ты собрался в Таджикистан не только для того (точнее – не столько), чтобы послужить Отечеству. Мне трудно подыскать подходящее определение тому делу, на которое ты подрядился в наши недобрые края, но хочу предупредить: остановись, трезво и спокойно оцени свои силы и возможности, сойди с небес на землю и подумай о своем будущем. Поверь, что все это не стоит того, чтобы ты рисковал жизнью. Я помню тебя по Афгану: ты был храбрым воякой, но в то же время умел беречь своих солдат. Мне очень хочется, чтобы это качество проявилось снова, и ты сберег сам себя. Предоставь заниматься грязной и опасной работой тем, кто в ней более компетентен.
Надеюсь на твой светлый разум и холодную голову. Крепко обнимаю!
Твой ЛОКТЕВ."
Я сложил письмо и сунул в нарукавный карман, хотя его следовало бы выкинуть. Четвертый или пятый раз читаю, выучил почти наизусть. Больше десяти лет назад мы с Локтевым служили в одной разведроте в Афгане. Он был командиром, я – старшиной. До сих пор не понимаю, как он выжил. Люди, у которых напрочь отсутствует чувство страха, обычно ловят пули столь же целеустремленно, как теннисная ракетка мячи.
Вся надежда была на Локтева. Без его помощи и поддержки я вряд ли смогу найти доказательства.
Я вспомнил, как Валера Нефедов произнес это слово по слогам: до-ка-за-тель-ства, и при этом хлопал ладонью по полированной поверхности стола, давая мне ясно понять, что это самое главное, фундаментальное, базисное понятие в уголовном розыске и службе безопасности.
Мы встретились с ним вчера в полдень на Лубянке. Валера изменился только внешне – раздобрел и полысел. В Афгане он был офицером особого отдела дивизии, мы часто встречались на рейдах, прочесывая "зеленку". Какую задачу особист выполнял в цепи разведчиков – я не знал, но не спрашивал. Быть может, по причине своей нелюбознательности я и стал симпатичен Нефедову, и мы подружились – насколько могли дружить старлей из особого отдела и старшина разведроты.
После Афгана мы встречались несколько раз – в Москве, на годовщину вывода ограниченного контингента, когда в парк Горького съехались ветераны двести первой дивизии, и у меня в Судаке, куда Валера приезжал в отпуск. Года два назад Нефедов перешел на службу в ФСБ.