"Арго" на прибое подскакивала, словно дикий мустанг. Моя несчастная пассажирка ухватилась обеими руками за леер, голова ее безвольно повисла, и я испугался, как бы она не свалилась за борт.
– Это в последний раз… – простонала она своему мужу, который оставался спокойным и безразличным ко всему, что его окружало. – Никаких больше авантюр, так и знай… Все, нет больше моего терпения!
Как раз в эту минуту форштевень мягко въехал в прибрежный песок, "Арго" накренилась, и женщина судорожно обняла мачту. Мужчина отсчитал мне деньги, подмигнул, а я, будто сочувствуя его жене, развел руки в стороны.
– Подай же мне руку! – требовательно сказала она.
Я оказался проворнее ее мужа, который уже спрыгнул на берег и был занят тем, что искал в карманах рубашки спички. Мадам подала мне руку с таким видом, будто подавала деньги нищему. Я помог ей сойти, все еще сохраняя на лице выражение сострадания, хотя, скорее, готов был утопить ее, так как она своим видом и недовольными репликами могла распугать мне клиентуру.
Я оттащил якорь подальше от воды, и когда яхта приподнялась на очередной волне, вогнал его лапу глубоко в песок. Едва я присел и принялся подворачивать намокшие внизу джинсы, ко мне подлетела полная женщина в белой панаме с пухлой девочкой, которую держала за руку, и затараторила:
– Вы катаете? И можно всем? А вот нас с ребеночком не возьмете?
Я смотрел на нее и ее преждевременно раздутую девочку с состраданием и даже не пытался скрыть своих чувств. Этих точно укачает, подумал я.
– По три доллара с носа, мамаша.
– И с детей?
– И с детей тоже.
– Хорошо! Мы согласны! Лерочка, полезай наверх, дядя разрешил.
Пока я прикидывал, кого первого забросить на палубу – мамашу или Лерочку, меня тронули за плечо. Хорошо загоревший мужчина с длинными волосами, перетянутыми сзади резинкой, крутил на пальце веревку с привязанным к ней плоским камешком. Я понял, что начинается настоящая работа.
– Катаешь, капитан?
– Три доллара с носа, – повторил я и уже сделал шаг к спелому заду Лерочки, которая топталась у форштевня, пытаясь вскарабкаться на палубу, как длинноволосый снова тронул меня за плечо.
– Только без этой мамаши и ребенка, – негромко попросил он.
Я остановился. Мужчина продолжал крутить свой дурацкий камешек. На пальце правой руки поблескивал перстень. Он был на полголовы выше меня; лень было поднимать голову, поэтому взгляд мой блуждал по его волосатой груди и карманам джинсов.
– На яхте дюжина уместится. – Я снова повернулся к ребенку, который в очередной раз мешком упал в воду.
– Ты что, не понимаешь? – улыбнулся длинноволосый. – Со мной телки, шампанское… Не надо детей.
На этот раз я посмотрел на него с любопытством. Пожалуй, такой тип может неплохо заплатить.
– Сколько вас?
– Трое.
– До Алчака со всех тридцать баксов.
– Идет.
Мамаша, несмотря на свой внушительный вес, оказалась гораздо ловчее дочери. С первого прыжка она достала леерную стойку и повисла на ней, отчего "Арго" накренилась еще сильнее. Опасаясь, что она сейчас опрокинет яхту, я крепко схватил ее сзади за то место, где должна была быть талия, и потянул на себя. Женщина взвизгнула, а стоявшая рядом Лерочка вдруг громко захохотала да вдобавок ущипнула свою маму за ягодицу.