Я закопал тело в парке и воткнул в землю прутик, чтобы запомнить это место. Почему-то я был уверен, что легко отыщу его даже через сто лет, но всего полгода спустя не мог разглядеть могильный холмик среди буйно разросшейся травы.
Так всегда и бывает. Мы несчастные жалкие песчинки в мире, куда приходим с надеждой на вечность.
Так о чем бишь я? Я о крысе!
Первую свою крысу я купил в Москве на знаменитом Птичьем Рынке. Находился он тогда еще на старом месте, правда, не могу сказать точно, где именно. Помню, маршрутки туда отправлялись с Таганской площади и ехали недолго. Очередь стояла длинная, хотя маршрутки шли сплошным потоком. Пожалуй, тогда это место было популярнее Кремля и Мавзолея, не говоря уже о хваленом Московском Зоопарке. Господи, чего там только не было, глаза разбегались!
Помню человека, посадившего на широкий дощатый прилавок большого варана, этого сухопутного крокодила туркменской пустыни. Варан, хищно пригнув книзу голову, смотрел на протекающий перед его носом беззаботный людской поток застывшими глазами, в которых временами плескалась безумная змеиная ярость и ненависть, а человек держал его сзади за хвост. Не знаю, на сколько хватило бы того продавца, если бы варан все же вздумал кинуться.
Помню гибкую девушку-циркачку с гигантским пятнистым удавом, обвившим ее худощавое тело могучими резиновыми кольцами. И он, и она сплелись в непрерывном неспешном движении как сомнамбулы. Удав незаметно подтягивал свои кольца вверх, выходя на удобную для удушения жертвы позицию, она точными профессиональными движениями сдвигала их вниз, и смертельная круговерть, борьба нервов, которую мало кто замечал, начиналась вновь.
Помню безумно модную тогда афганскую борзую, гордо выставленную для всеобщего обозрения на крышу хозяйских «Жигулей», ее длинную шелковистую белую шерсть и узкую как у крысы костистую черную морду. Помню прелестных зеленых обезьян, каждая стоимостью с легковой автомобиль. Помню трогательных лемуров с блестящими черными глазами и задиристых пираний в аквариумах. Английский прикус делал их надменными.
Побывал я там снова четыре года назад, но уже на новом месте, где-то на окраине Москвы. Впечатление не то. То ли московские черные зоологи измельчали, то ли насытились мы воочию всякими заграничными штуковинами. Кроме разочарования и усталости ничего в памяти не отложилось. Холодно, сыро…
Но вернемся к началу. Собственно, крыс сначала было две. Крошечные самка и самец, еще детеныши, – канадские, декоративные, шоколадные с белым. Голые хвостики были розовые в коричневую крапинку. Вез я их долго, в удобном деревянном садке, зарешеченном с одной стороны откидной дверкой. Увозил из Москвы в Туркмению, к ласковому Каспийскому морю. Рвал для них на запущенных степных полустанках сочный клевер, заботился. В день приезда крыс-самец умер, я думаю, от разрыва сердца. От перевозбуждения.
За полгода до этого я расстался со своим кооперативным зоомагазином «Зайчик», чтобы окончательно на нем не разориться, и кое-какие животные еще жили в моей квартире в питомнике, который я оборудовал в бывшей детской комнате сестры. Я на время сунул привезенных крыс к молодым хомячкам одного с ними возраста и пошел распаковывать вещи.