Я уныло обдирала мандарин, складывая ароматные корочки поверх внушительной горки таких же. По телеку шла «Ирония судьбы» конечно же, хотя я с бОльшим удовольствием посмотрела бы про елки, может, хоть настроение бы поднялось чуть-чуть. Но бабушка современную комедию включать категорически отказывалась, аргументируя свой выбор традицией.
– Может, пора уже менять эти традиции? Все равно от них толку никакого нет… – ворчала я с кухонного диванчика, пока бабушка резала картошку на оливье.
– Вот заведешь свою семью, там и будешь свои традиции устанавливать, – парировала ба.
Я тяжко вздохнула. Какая тут семья, когда Димка меня бросил еще накануне, заявив, что хочет как следует в новогоднюю ночь повеселиться, а я со своими принципами все равно не дам ему оттянуться, как следует. Так что парень, уже бывший, весёлую компанию на Новый год себе обеспечил, а у меня всякое желание праздновать отпало. Девчонки, конечно, звали с собой, но я своим кислым, как эта неудачная мандаринка у меня в руках, видом портить остальным вечер не собиралась. Вот и сидела дома в пижаме с оленями, мечтая, чтобы поскорее эта ночь закончилась, и наступило первое января. И с чего вокруг этого всего такой ажиотаж?
– Инна Станиславовна идёт, – как бы между прочим отметила бабушка, поглядывая во двор. Обеденный стол у нас располагался возле окна, и с нашего первого этажа весь двор был как на ладони. – Ой, упала! – всплеснула ладонями ба. – Вот проходимец! Толкнул пожилого человека и даже не помог подняться, убежал. Ещё и капюшон нахлобучил, разбойник!
Я продолжала заниматься мандарином, угрюмо сосредоточившись на собственных проблемах, – до чужих мне особого дела не было.
– Ну чего она не встаёт-то? – в отличие от меня бабушка восприняла неприятность, постигшую ее подругу, близко к сердцу.
Мне же она не сочувствовала, считая мою «дружбу» с Димкой глупостью и детским стремлением подражать старшим, а самого Димку – разгильдяем, недостойным и минуты моего времени.
– Какие твои годы, – говорила она. – Ещё в сто раз лучше найдёшь и вспомнишь потом бабушкины слова.
Встречаться она нам не запрещала, пока я успешно закрывала сессии, которых в моей жизни случилось всего две, а третья как раз была на носу, но и мнения своего о моем ухажере никогда не скрывала.
– Лежит, – с беспокойством покачала головой ба. – Может, ногу повредила и встать не может? Идём! – скомандовала бабушка, отложила нож и развязала передник.
Я нехотя отложила недоеденные дольки, накинула пуховик прямо поверх тёплой фланелевой пижамы, сунула ноги в угги и поспешила вместе с бабушкой на улицу.
– Инна! – позвала бабушка с беспокойством. – Инна, ты чего лежишь, встать не можешь?
Мы подошли ближе к женщине, которая не дошла до нашего подъезда совсем немного. Бабушкина подруга не отвечала и не подавала признаков жизни, неестественно бледная и какая-то… другая. Некрупные, искристые снежинки безмятежно падали с неба на землю и покрывали все пушистым слоем, застревали в жестком, топорщащемся меху ондатровой шубы, что была надета на женщине. Большинство окон вокруг радостно мигали разноцветными огнями, елка во дворе светилась теплым желтым светом, и, кроме нас, вокруг не было ни души. Сюрреализм какой-то!