Теплым майским вечером патрульный полицейский автомобиль припарковался на стоянке перед двадцатиэтажной кирпичной башней на Почтовой улице Южнограда. Параллельная нарядной, залитой светом набережной, Почтовая находилась тремя кварталами выше и севернее. Одна из первых улиц города, появившаяся на карте почти триста лет назад, сейчас она выглядела не слишком презентабельно, большинство зданий, этажностью не более четырех, построены были во второй половине XIX века, часто «удобства» располагались во дворах. Здесь же, в этих уютных двориках, сушили после стирки на длинных веревках одежду и постельное белье, играли в домино ворчливые пенсионеры, беседовали неторопливо пожилые степенные дамы, обсуждая цены на рынках и прогноз погоды. Ничего не менялось десятилетиями.
Но современная жилая высотка, результат точечной застройки, выросла на Почтовой совсем недавно. И поселились в ней, судя по ценам на квартиры, люди состоятельные. Одна из них, владелица жилплощади на десятом этаже, двадцать минут назад позвонила в полицию с жалобой на соседа за стеной, не желающего снизить громкость не дающей ей отдохнуть музыки. Вызов дежурный по районному ОВД передал по радиоканалу спецсвязи ближайшей патрульной машине, отрабатывать его направились опытный ветеран Юрий Громов, плечистый и коренастый старший сержант лет сорока, и светловолосый сухощавый сержант Павел Кравченко, пришедший в полицию после службы в ВДВ два года назад.
Громов вышел из автомобиля с включенной мигалкой, с удовольствием подставил лицо под свежий ветерок с реки. Спадала жара, почти что летняя, бледный лунный диск уже стал виден на чернеющем небе. Очередное дежурство близилось к окончанию, старший сержант надеялся, что вопрос с нарушением тишины решится быстро.
– Схожу и посмотрю, что там за проблемы возникли, а ты посиди пока за баранкой, если что – я вызову, тоже поднимешься, – сказал он напарнику.
– Как скажешь, товарищ командир, – улыбнулся Кравченко.
Старшего сержанта уже ждала у входа в подъезд вызвавшая полицию женщина средних лет, полная невысокая брюнетка в халате и вьетнамках.
– Григорьевская Анна Сергеевна, – представилась она, – это я звонила, помогите, пожалуйста, а то уже час, как кувалдой по голове стучат, сил моих больше нет.
– Разберемся, – флегматично ответил Громов.
Григорьевская набрала код на электронном замке, они вошли в подъезд и поднялись на лифте на десятый этаж. Когда дверь открылась, полицейский услышал действительно очень громкую музыку, то ли хард-рок, то ли рэп, он в этом плохо разбирался. На лестничную клетку перед лифтом выходили двери четырех квартир. Анна Сергеевна пояснила, что две из них однокомнатные, одну занимала она, соседнюю – молодой актер из труппы музыкального театра. Григорьевская не назвала его имя и фамилию, а Громов в первый момент не спросил ее об этом.
Старший сержант подошел к двери, из-за которой гремели электрогитары, барабан и прочие ударные инструменты.
– Я ему и звонила, и стучала – все бесполезно. Пьян, наверное, может, и спит, а может, и не слышит ничего, – еще раз посетовала Анна Сергеевна.
Громов тоже нажал на кнопку звонка, подождал немного и постучал. При этом дверь приоткрылась, она оказалась не запертой.