Был жаркий весенний день. Конец мая. Дети доучивались последние дни перед каникулами. По пути из школы домой они заходили в мой комок и покупали себе всякие вкусняшки: мороженое, чупа-чупсы, чипсы. Они-то мне и сообщили новость.
– А вы слышали, Радик умер.
– Радик. Когда?
– Вчера вечером. Он сидел у старого дерева с удочкой… И сидя умер… Его увидел Кана, когда гнал свою корову. Подошёл поздороваться, а Радик оказывается уже мёртвый.
Наперебой рассказывали мне дети.
Удивительно! Как он мог вот так взять и умереть. Ещё и сидя. Дааа… Живёт человек и вдруг в один день его уже нет. Вероятно сегодня похороны, надо пойти попрощаться.
Странный и неординарный был Радик. Я его очень уважала. Волной нахлынули воспоминания о нём.
– Ну, как настроение, сердцебиение, пульс, давление! – приветствовал всегда Радик проходя мимо моего комка, в тяжёлых ботинках и с неизменной удочкой в руках. На спине его висел, будто приросший, поношенный рюкзак, а на голове выцветшая, повидавшая виды, панама.
– Ну чё, рэкет-мэкет не беспокоит?
– Всё нормально – смеясь отвечала я.
– В Акжоле как в Багдаде всё спокойно. А я за поганками.
– Давай, удачи!
– Базара нет, копытить надо. Вернусь ночером.
Его лексикон просто сносил крышу. Было весело и прикольно разговаривать с ним. Поганками он называл любые грибы, змей шнурками, новогоднюю ёлку марихуаной, ишака трамваем, а когда звонил телефон: «О, блокнот звонит! Алло, крематорий слушает!»
Я его звала пиявочником, потому что слыл он, вроде как, лекарем. Кому-то вылечил геморрой, кому-то убрал зоб. И от всех болезней у него было одно главное средство – лягушки. Какие-то особенные лягушки, которых он вылавливал в округе. Помимо лягушек под раздачу попадали и ежи, и змеи, и черепахи, и много-много всякой живности. Складывалось впечатление, что он не проходил мимо ни одной козявки. Вылавливал всё, что шевелится и делал из них снадобья. Представляю как прятались все эти букашки-черепашки, когда Радик проходил мимо. Наверное он был их самым страшным сном.
Как-то пришёл он ко мне не в настроении.
– Ты на разлив поливаешь? Накапай мне пятьдесят грамм.
– А что это ты с утра?
– Да мать понты колотит, мол ничё не делаешь. Как это ничё… Вон конопля растёт в огороде, картошка растёт, чё ещё надо.
– А ты что, коноплю сажаешь?
– Сажают менты, а я сею. Конопля – это вещь, чмык-чмык.
Зная, что у Радика всё только по делу, я спросила: «А что, конопля тоже лечебная»?
– А ты как думала. Женские болезни как рукой снимает.
– В смысле? Курить что ли надо?
– Сама ты – «курить». Семена заваривать. В две недели миому высушит.
– А это не вредно?
– Жить вредно – к смерти приводит. – Съязвил он.
– Ну, а мать чем недовольна? – спросила я.
– Типа я как Чингисхан набеги на её пенсию делаю.
Он залпом выпил налитое.
– Ладно, пошёл я в задницу. Мне копытить надо. Не будешь копытить манка с неба не посыплется.
Другое дело, когда он приходил в хорошем настроении.