1.
На складе пахло гнилым чаем и арабикой. От летней жары запах был почти невыносим. Между многочисленными рядами ящиков с товаром и небольшой конторкой около ворот, где обычно сидели кладовщик и охранник, была просторная асфальтированная площадка, на которой происходила разгрузка и погрузка товара. Теперь ни охранника, ни кладовщика на месте не было. Рыжий велел им «погулять, пока не позовут».
На этой площадке, недалеко от конторки, возле глухой стены плечом к плечу еле стояли два избитых парня. Один постарше и пониже, черноволосый, в окровавленной футболке. Он уже почти не держался на ногах. Лицо его было похоже на один сплошной окровавленный синяк. Глаза заплыли и почти ничего не видели. Другой был повыше, покрепче и помоложе, почти русый, коротко стриженый, и тоже крепко избитый, но всё ещё стоявший не шатаясь, как его друг. Хотя разбитые губы парня вспухли и кровоточили, он стойко переносил удары, которые сыпались на них с трёх сторон.
Их окружали несколько крепких здоровяков, которые от души разминались на их костях, нанося удары не смертельные, но сильные, хлёсткие и болезненные, можно сказать, профессиональные. Никто не произносил ни слова. Были слышны только удары и стоны избиваемых, словно всё происходило в какой-то ужасной пантомиме.
В это время к складу подъехал чёрный джип, из которого вышли мужчина и мальчишка. Они направились к парням. Мужчину все звали Петровичем. В этом районе Москвы его знали все, кто имел дело с нелегальной оптовой коммерцией. А кто не знал, тот наверняка о нём слышал. На вид Петрович был среднего роста, полноват и уже изрядно полысевший, но всё же довольно импозантной внешности, с выразительными глазами, прямым носом и элегантными «еврейскими усиками», как он сам их называл. На нём был дорогой твидовый костюм и новые дорогие блестящие туфли, дававшие понять, что он всегда следит за своим внешним видом, хотя и не может отказать себе в лишнем куске за столом.
Рядом с Петровичем переминался с ноги на ногу мальчишка лет шестнадцати с тонкими чертами худого лица и светло-русыми прямыми волосами, закрывающими лоб до бровей. Рот у мальчишки был широким, некрасивым, губы тонкие, волевые, почти незаметные, словно весь рот обозначался одной тонкой чертой. В руке парень держал пистолет, который достал из внутреннего кармана модной замшевой куртки. Он с волнением стал наблюдать, как несколько дюжих парней молча мутузили тех двоих возле стены.
Заметив Петровича, к нему подошёл один из молодчиков, самый здоровый, с пышной рыжей копной волос и острым носом. Из-за своих волос он и получил кличку Рыжий.
– Ну что, молчат? – спросил Петрович.
– Молчат, – ответил рыжий здоровяк.
Когда парень, который уже едва держался на ногах, обессиленно упал на колени, Петрович скомандовал:
– Достаточно!
Крепкие парни послушно отступили в стороны, образовав полукольцо.
Петрович подошёл немного ближе к избитым:
– Ну? – спросил он.
Те молчали.
Тогда рыжей здоровяк подошёл к избиваемым и пихнул ботинком в плечо того, что стоял на коленях, и закрывал от ударов голову руками:
– Говори, сука!
От толчка парень свалился на пыльный пол и даже не пытался подняться. Но ничего не ответил.
– Говори, сука, а то пристрелим! – крикнул молодчик, выхватывая пистолет.