⇚ На страницу книги

Читать Огонек

Шрифт
Интервал

За мозайчатым окошком, укутанным тонкой сетью призрачных узоров, изящные снежинки хрустящими хлопьями игриво заметали следы человеческих ботинок на свежем, недавно выпавшем снегу.

Тишина, повисшая в гостиной перед полуночью, бренчала маленьким колокольчиком, звенела натянутыми струнами невидимой лютни, разливалась по комнате шепотом невесомых пылинок. И лишь иногда полено, обласканное неярким пламенем камина, потрескивало в такт этой тишине, подпевая ненавязчивым хрустом.

В приглушенном полумраке в беззаботных теплых хороводах танцевали блики свечей, и тени разбегались пугливыми ланями, задорно прыгая по мрачным стенам. Недружелюбно дулась темнота, скрываясь в дальнем углу за сложенными горкой спальными мешками, приготовленными для предстоящего праздника.

Запахи корицы и спелых мандаринок, уложенных в расписные фруктовницы, перекликались пьянящей сладостью. Терпкий смолистый аромат хвои тянулся от пушистых веток праздничной ели, лениво прятался в теплых носках, развешанных на каминной полке; превращал уютный зал в заснеженный пролесок.

От изобилия ароматов Сириус поморщился и несколько раз недовольно фыркнул, потирая большой лапой черный влажный нос. После – широко зевнул и клацнул острыми белыми клыками; сладко потянулся, выгнулся дугой и тряхнул почти что львиной гривой. Ярче каминных искр блеснули в полумраке янтарные кошачьи глаза.

Сириус спрыгнул с обитого шениллом дивана на пушистый ворс тканого из кенафа ковра и прислушался, подрагивая длинными усами и кисточками на кончиках широких ушей.

Под елкой томились упакованные в шуршащую бумагу плитки горького шоколада, атласной зеленой лентой были перетянуты сладкие трости, обвитые красными и белыми змейками карамели. Горьковатое имбирное послевкусие цеплялось за шершавый язык, а тонкая сладость овсяного печенья… Овсяное печенье!

Кот тут же нашел взглядом тарелку ароматного лакомства на журнальном столике, жадно облизнулся и мягкой поступью подобрался к добыче. Ловким прыжком забрался на стол и вдохнул полной грудью. По-кошачьи довольно заурчал, когда заприметил рядом с печеньем стакан сливочного молока – маленькая хозяйская дочка ждала в гости Санту, но Сириус оказался быстрее.

Желтоватый блеск свечей переливался на дымчатой кошачьей шерсти яркими отблесками, когда Сириус ерошился от удовольствия, лакая молоко и шумно чавкая.

Как раз в тот момент, когда кот заканчивал свою трапезу, самое широкое полено в угасающем камине с треском переломилось пополам, подняв за собой вихрь пепла и брызг искр.

От такой неожиданности Сириус подпрыгнул на месте, протяжно подвывая по-кошачьи, и опрокинул бокал. Молоко разлилось небольшой лужицей, а кот сорвался со стола прямо к лохматой елке и спрятался за блестящей коробкой, прижав уши.

Бревно зашипело, заклокотало, задергалось и наконец притихло. Сириус презрительно прищурился.

Горделиво вскинул морду, перепачканную в молоке, и вышел из своего убежища с надменным видом, высоко задрав длинный хвост. Но не прошел и пяти шагов, как этот самый хвост зацепился за коварную нижнюю ветвь. Сириус нахмурился, свел пушистые брови и дернул хвостом что было силы. Послышался перезвон хрупкого стекла и вдруг – удар, да такой гулкий, что для Сириуса мир стал немым на несколько долгих секунд.