Язык создает воображаемую реальность, одушевляет неодушевленное, позволяет видеть то, что еще не возможно, восстанавливает то, что исчезло.
Э. Бенвенист
«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.
Оно было в начале у Бога.
Все через него начало быть, и без него ничего не начало быть, что начало быть.
В нем была жизнь, и жизнь была свет человеков».
В наши дни, перешагнув порог III тысячелетия, наука о языке словно возвращается к истокам, потому что более точного и глубокого определения языка и его места в мире со времен Евангелия от Иоанна так и не было дано. Действительно, если отвлечься от особой интенциональности евангельского текста, можно говорить о том, что это – верная точка зрения, отражающая универсальность языка как главного источника нашей духовной активности по отношению к миру, как естественного инструмента для мыслительного и ценностного освоения действительности и даже – в каком-то смысле – ее творения для нас.
Еще В. фон Гумбольдт говорил о том, что мы во многом видим мир так, как нам его преподносит язык. Не «оязыковленное» не попадает в поле нашего сознания, а неосознанное не существует для нас. Даже библейский Адам начинает обживать свой мир с того, что дает имена вещам. Поэтому, изучая язык, мы тем самым познаем мир и себя. Ведь, по словам А.А. Потебни, такое изучение прежде всего важно тем, что изменяет самого изучающего, – а именно делает его подлинно духовной личностью.
Вот уже без малого два десятка лет мы выбираемся из-под спуда надуманных идеологических схем и социально-политических экспериментов. Одним из таких экспериментов была попытка создать новый тип исторической общности людей – «советский народ» как сообщество биороботов, киборгов и гомункулюсов из пробирки, до основания стереть национальные различия в угоду утопической идее всеобщего коммунистического братства. Эта попытка не удалась, поскольку она противоречила неким глубинным основам существования человека в этом мире.
С самого появления на земле человек был не только существом социальным, мыслящим и говорящим – он был существом национальным: человек всегда ощущал принадлежность к племени, к роду, к семье как нечто сущностно важное для человеческого типа бытия в мире. И именно эта принадлежность диктовала человеку особенности взгляда на мир, ценностной ориентации в мире и практического поведения. Эта принадлежность, творчески преобразованная сознанием и пропущенная через призму ценностной и эмоционально-чувственной сферы, воплощенная в знаковых формах родного языка, – и есть языковой менталитет.
Сама идея изучения языкового менталитета как особой интегративной дисциплины в гуманитарном знании возникает во многом благодаря изменившимся социокультурным условиям в недрах нашего общества, когда на фоне «глобализации» и «интеграции всего и во все» мы медленно начинаем понимать ценность и уникальность каждой национальной культуры, важность ее сохранения и сбережения. Немалую роль в этом сыграло также и изменение доминанты в гуманитарном знании, связанное с «поворотом к человеку», с восстановлением в правах «человеческого фактора», незаслуженно и надолго забытого при господстве практически религиозного культа Системы и Структуры.